1. Различие в контекстах: проблема и надежда

 

Уважаемые коллеги! Главная проблема нашего с вами взаимопонимания — проблема различий в контекстах. Из-за естественных различий в образе жизни, в социальном опыте у нас сформировались совершенно разные контексты, и одни и те же слова мы с вами воспринимаем далеко не одинаково. Мои друзья, посетившие прошлую лекцию, обратили внимание, что во многих местах, где аудитория моего возраста реагировала бы бурно (одобрительно или с негодованием), вы ведете себя спокойно.

Очень часто филологи приводят классический пример: уже несколько поколений, читающих “Евгения Онегина”, даже не замечают, что от них полностью ускользает смысл начальной строфы:

 

“Мой дядя самых честных правил,

Когда не в шутку занемог,

Он уважать себя заставил

И лучше выдумать не мог...

 

Уже через поколение после Пушкина не все понимали, что “мой дядя самых честных правил” — намек на очень известную басню пушкинских времен, начинавшуюся словами: “Осел был самых честных правил”. А выражение “он уважать себя заставил” для Пушкина было синонимично выражениям “откинул коньки”, “дал дуба”, “сыграл в ящик”. Таким образом, оно означало вовсе не то, что дядя вынудил племянника оказывать ему знаки почета и уважения, а то, что он, увы, отправился к праотцам[1].

Различие контекстов приводит к тому, что часть смысла не улавливается. В этом — главная трудность, но одновременно и главная надежда. Именно эта надежда и побудила меня просить  уважаемого ректора о возможности сотрудничать именно с первым курсом, а не с третьим или четвертым.

Проблема различия контекстов мучила философа Гегеля. Почти каждая фраза его “Логики”[2], в которую он вкладывал вполне определенный смысл, у его коллег-философов, аспирантов и студентов вызывала массу посторонних идей, аналогий, ассоциаций. И покуда слушатели не разбирались с каждой из них, они решительно не могли двигаться дальше. Трагедия в том, что все взбредавшее в их головы не имело никакого отношения к делу. Тщетно Гегель пытался втолковать им, что, обсуждая исходные понятия и базовые предпосылки его философской системы и при этом постоянно спотыкаясь о поверхностные ассоциации, они не замечают, что эти ассоциации (которые для них кажутся чем-то очевидным) в свою очередь содержат иные понятия и опираются на сложные предпосылки, которые сами нуждаются в философском обосновании.

В этом конкретном отношении для меня контекст — скорее зло, чем добро. Надеюсь, различие в контекстах приведет не только к тому, что вы не поймете 95 % моих шуток (мне не жаль, придумаем другие), но и к тому, что вам будет гораздо легче продраться сквозь шелуху слов к новому содержанию, которое досталось нам с коллегами не так давно (лет 10-20 назад) и с тех пор не перестает меня волновать. Оно и по сей день является спорным, открытым, и вы не сможете, достав учебники, прочесть разложенный по полочкам соответствующий материал, а потом его цитировать, — его там нет.

На вопросы, которые нам предстоит обсудить, ответы получены совсем недавно, причем настолько странные, что исследователи сами не ожидали. Однако изумление открывателя — плохой помощник лектора. Я вам говорил, что мыслителю, которому пришло в голову нечто новое и он хочет этим поделиться, очень мешает инсайт. Но как только ему на помощь придут другие люди, они спокойно поймут суть и масштаб сделанного шага, его место в культуре, и для этого им уже не нужно будет погружаться в детали биографии и личные особенности первооткрывателя. Поэтому моя и ваша задача — некие новые вещи спокойно изложить и воспринять как банальные и очевидные.

 

2. Экономика и организация в старом и новом Средневековье

 

Сейчас, по примеру мексиканских телесериалов, я кратко перескажу содержание первых двух лекций, а потом мы перейдем к новым разделам.

Давайте все же разберемся, правилен ли ваш профессиональный выбор, почему вы попали на факультет менеджмента, не придется ли вам “шестерить” на подхвате у тех, кому “обломилось” прорваться на стратегическое направление — факультет бизнеса. Как вообще в современном мире соотносится то, что называют “бизнесом”, с тем, что называют “менеджментом”?

Я приводил в пример Гэлбрейта, который еще в конце 60-х гг. сказал, что, с его точки зрения, на Западе происходит смена элит, смена власти и венец с державой переходят из рук финансовой олигархии в руки тех, кого он назвал “техноструктурой” — корпорации высших управленцев, лиц, принимающих решения. Он считал, что они уже теснят элиту собственников и де-факто вот-вот поменяются с ней местами.

Это вопрос спорный, но за всем этим стоят очень серьезные процессы, и я расскажу вам сегодня о некоторых реальных событиях, которые наводят на мысль, что, похоже, нечто подобное на Западе действительно творится. За ширмой, за кулисами (как говорят политологи), под поверхностью океана западной экономической и политической жизни происходят какие-то битвы гигантов (кашалоты дерутся со спрутами). Наша наука, естественно, не обращает на это внимания — у нас продолжают обсуждаться кривые спроса и предложения или регулирование денежной массы.

Все происходящее имеет прямое отношение к профориентации каждого из нас. Вы помните, что я предложил три варианта жизненного и профессионального самоопределения. Назову их “путь традиции”, “путь цивилизации” и “путь культуры”.

“Путь традиции”. Человек в традиционном обществе не раздумывает, стать ему горшечником или изготовителем обсидиановых топоров. Если он рождается в деревне горшечников, в семье горшечника, то не он выбирает профессию, а она его.

“Путь цивилизации”. Т.наз. протестантская этика провозглашает принцип, согласно которому человек на Западе обязан добросовестно и с полной отдачей трудиться на том месте, куда он попал. Неважно, пастор он или машинист паровоза – ценности и смысл жизни лежат для него вне трудового процесса. Днем он должен зарабатывать деньги, а уж вечером может пойти в кабак или в библиотеку и самореализоваться там.

“Путь культуры”. Для большинства людей этого социального типа при выборе жизненного пути очень важно, чтобы профессия занимала высокое место в иерархии ценностей и имела прямое отношение к проблемам спасения человечества либо отечества, которые решаются сегодня. В России, для которой во многом характерен именно путь культуры, очень плохо с академичным, сухим, холодным профессионализмом на тех непрестижных рабочих местах, которые никому не нравятся, — хотя это не только наша проблема. Зато число людей увлеченных, творческих, работающих не за страх, а за совесть, в нормальной ситуации в нашем обществе необыкновенно велико. Иными словами, в таком подходе к работе имеются свои минусы и плюсы.

Таким образом, вопрос о том, кто главнее — бизнесмен или менеджер, имеет прямое отношение и к вопросу, как устроено современное общество, и к вопросу, каковы тенденции борьбы и смены элит на Западе и у нас, и к вопросу профориентации, и к вопросу, “сделать бы жизнь с кого”. В мои студенческие годы стоял вопрос, кто главнее — физики или лирики. Теперь очевидно, что не нужны ни те, ни другие, но возникает новый вопрос — главнее ли всех экономист.

Напоминаю, в поле нашего зрения оказался аппарат — корпорация лиц, обеспечивающих процесс принятия решений в современных организациях.

Нам понадобились точные понятийные различения, чтобы выяснить, где в этих организациях осуществляются процессы принятия решений и есть ли они там вообще.

В прошлый раз, после введения начальных представлений о формах деятельности и их типах, я предложил анализ кое-какого исторического материала. Но этот анализ только подтвердил старые, всем известные истины:

— экономическая форма деятельности “круче” организационной;

— уже опыт Древнего Египта, а также Китая показал, что чиновники не в силах контролировать кооператоров или бизнесменов;

— все попытки создать контрольные ведомства вели к тому, что частные капиталисты подкупали взятками чиновников и коррупция разъедала аппарат;

— за некоторым ростом производства и доходов казны, связанного с повышением уровня планирования, неизбежно следовали перелом, спад и крушение (типа того, которое, как говорят эксперты, наше общество претерпело 10—12 лет назад).

Чтобы все это выяснить, не надо было вас мучить целых две лекции. Это банально. Все и так знают из мирового опыта, что плановое хозяйство обречено, что всем нужно выйти на единственно-верный магистральный путь развития цивилизации, и иного, как нам объяснили, не дано. Однако постепенно выясняется, что все обстоит не так-то просто.

Во-первых, нельзя закрывать глаза на то, что в течение целого века Древний Египет успешно шел по пути хозяйственного прогресса. Птолемеевское экономическое чудо существовало. Так что же подломило эту цивилизацию?

Во-вторых, на Западе уже много лет наблюдается довольно странное явление: по целому ряду параметров поступательное развитие цивилизации словно бы развернулось в обратную сторону и мы, судя по этим тенденциям, двинулись “вперед в прошлое”, к некоему новому Средневековью. Первыми это заметили российские мыслители. У Николая Бердяева есть небольшая работа, написанная в первые постреволюционные годы, которая так и называется “Новое Средневековье”[3]. И если с Птолемеем все более или менее ясно, то в современном мире отношения между бизнесом и менеджментом изрядно запутались. К тому же у птолемеевской администрации не было компьютеров, маркетинга и нейролингвистического программирования.

Я вовсе не хочу ревизовать привычную точку зрения на соотношение экономики и управления или же специально делать подкоп под идеологию “Иного не дано”[4]. Но я хочу сообщить вам некоторые нетривиальные факты, которые, похоже, не укладываются в эти схемы. С ними нужно тщательно разбираться.

 

3. Игра как форма общения. Господствующая абстракция как форма сознания

 

Для анализа исторического материала необходимы понятийные средства. Исторический материал либо ничему не учит, либо учит тому, чему хотят учить. Т.е. с его помощью можно показывать фокус-покус: если я эрудированный историк, то на любом историческом материале покажу, что белое — это черное, и наоборот. Исторический материал, наверное, служит совсем не для того, чтобы с его помощью в чем-то кого-то убеждать, он имеет гораздо больший смысл. Забегая вперед и вбок, скажу, что это — источник форм для нашего собственного исторического творчества. Это некий очень важный конструктор, ткань, из которой можно шить, а не сборник нравоучительных историй.

Чтобы двигаться дальше, необходимо использовать несколько новых представлений и на их основе еще раз внимательно посмотреть, что было в истории и что происходит с нами сейчас, чтобы понять, как все-таки у нас обстоят дела с бизнесом и менеджментом.

Мне придется ввести два понятия: 1) игра как специальный вид формы общения и 2) господствующая абстракция как специальный вид формы сознания. Затем я назову три разных типа игр и соответственно три типа господствующих абстракций. Тем самым я несколько конкретизирую наши с вами представления о формах общения и формах сознания.

”Игра” — это некая коллективная форма деятельности, которая подразумевает определенное пространство взаимодействия игроков-участников, определенные правила их борьбы, механизм, обеспечивающий соблюдение правил всеми игроками и наконец некий желанный для всех ресурс, который можно в соответствии с правилами добывать, отнимать у других игроков или, наоборот, проигрывать им.

Понятие игры имеет исключительно важное значение для понимания дальнейшего. И это значение все возрастает в современной общественной науке. Под “игрой” я вовсе не имею в виду нечто ненастоящее, несерьезное. То, что вам приходилось знакомиться с теорией игр, облегчает мою задачу.

В древней Индии существовала игра “чатуранга”, напоминающая шахматы, только играющих было не двое, а четверо. Она немного напоминает те игры, о которых я говорю. Но игры, о которых пойдет речь, устроены не совсем так, как шахматы. Во-первых, в шахматах вы знаете правила, тогда как в играх, происходящих в обществе, всех правил вы не узнаете никогда, а умеете пользоваться лишь некоторой их частью. Если же вы нарываетесь на соперника, который знает еще некоторые правила, а вы их нарушаете, то появляется некий суд, который констатирует: “Вы нарушили правила. Извините, но незнание правила не освобождает от следования оному. Вам засчитывается поражение”. Во-вторых, у вас могут быть не все фигуры. Это в шахматах у вас полный комплект фигур в начале игры, а здесь может быть только одна пешка, либо есть конь, но нет слона — а у противника есть, и он вам ставит детский мат, а вам нечем ответить, потому что у него в начале (какая несправедливость!) оказалось несколько больше фигур, чем у вас.

В-третьих, неприятная особенность этих игр в том, что им свойственно, выражаясь “высоким философским штилем”, имманентное саморазвитие, т.е. в них время от времени почему-то меняются правила. Но найти того, кто их изменил, нельзя. Например, в старых шахматах было правило: когда вы доводите короля до восьмой горизонтали и ставите его туда, вы имеете право добавить новую пешку на той же вертикали на вторую горизонталь. В какой-то книжке рассказывалось, как престарелый игрок попытался таким способом заработать пешку, но ему объяснили, что данное правило уже сто лет не применяется, и он проиграл, ибо вся его стратегия эндшпиля строилась на этом правиле.

В играх, которые происходят в обществе, правила меняются таким образом, что трудно найти инициаторов изменения. Часто роль инициатора изменений берет на себя государство. Оно вдруг сообщает: жизнь сложилась так, что нужно принять новый закон. Этот закон может быть следствием какой-то правильно (либо неправильно) понятой тенденции развития, лоббистского интереса или просто того, что жизнь давно уже идет по этим правилам и осталось лишь привести формальные правила в соответствие с реальными.

У Станислава Лема в “Путешествиях Ийона Тихого”[5] описана планета, покрытая полутораметровым слоем воды. Там господствовала идеология, согласно которой чем выше уровень воды, тем лучше, а жизненным идеалом являлись рыбы из семейства сомовых. И граждане должны были орыбляться путем перевоспитания. Время от времени, “идя навстречу пожеланиям трудящихся”, власти повышали уровень воды. В результате всем становилось все лучше и лучше, но часть низкорослых граждан после каждого повышения куда-то исчезала, и никто не мог понять куда. Аналогично каждый раз, когда государство меняет экономические и политические правила, целые когорты и категории игроков просто исчезают — они разоряются и вымирают. Так что это жестокие игры.

С другой стороны, каждый раз, когда правила меняются, выясняется, что несколько умных игроков заранее знали об этом. Они либо предчувствовали, либо рассчитали, либо догадались, либо получили закрытую информацию о предстоящем изменении правил и заранее стали вести себя внешне алогично (с точки зрения правил предыдущей игры их действия были бессмысленны). Варианты такой игры с правилами, которые еще не введены, называются на Западе “insider trading”. Точного перевода этого термина нет. Примерно это означает: действия на рынке, основанные на информации закрытого характера, полученной агентурным путем. В результате изменения правил каждый раз появляется совершенно новая когорта сверхудачливых игроков, которая вылезла невесть откуда.

Кроме того, как я уже сказал, игры несправедливы и потому, что участники соревнований имеют с самого начала разный набор фигур, доставшийся им от предков. Тем самым игроки “благородного” происхождения уже на старте обладают преимуществом, и, чтобы их догнать, нужно играть на два-три порядка лучше.

О господствующих абстракциях, в силу сложности материи, я почти не буду говорить. Но одно крайне важное замечание, касающееся всех форм сознания, сделаю. Под “сознанием” широкие массы трудящихся привыкли подразумевать нечто пребывающее в голове – в чьих-то мозгах. Нет ничего печальнее этого заблуждения. Формы сознания – столь же общественные (сиречь коллективные) формы деятельности, что и формы производства и общения. Сама этимология слова подразумевает это: со-знание, т.е. совместное знание. Вы едва ли смогли бы осознать что-то из того, чему вас учат в Высшей школе экономики, если бы лекторы говорили не по-русски, а на санскрите, а также если бы у вас за плечами не было более или менее унифицированных программ начальной и средней школы. Для самого существования сознания требуются общекультурный контекст (см. начало лекции) и куча социальных институтов. Понятно, что формы сознания, как и все социальные формы деятельности вообще, отражаются у отдельного человека внутри головы, но живут снаружи.

Попробуйте подумать об этом на досуге. В частности, постарайтесь осознать то, что поняли уже римляне: “деньги не пахнут”. Деньги — не банкнота, не монета, а форма деятельности. И совершенно не случайно они далее будут отнесены именно к формам сознания.

 

4. Война, политика и рынок. Таблица форм деятельности. Формации и категории

 

Таков в самом общем виде образ игры, предшествующий ее более формальному определению. Не забудьте, что я пытаюсь ввести понятие “игра” как конкретизацию (частный вид) категории “форма общения”.

Главная проблема при работе с абстракциями такого высокого уровня состоит в том, что они трудно (или слишком легко, что в данном случае то же самое) поддаются интерпретации в конкретных терминах реальности. И когда я делю все на свете на три части, то соответствующие этим трем частям понятия нелегко соотнести с чьим-либо жизненным опытом. Поэтому каждую из третей сущего я в свою очередь тоже делю на три части. Таким образом возникают девять понятийных разделений, которые уже в три раза конкретнее.

Я введу представления о трех типах игр под названиями: война, политика и рынок. Но учтите, мы рисуем чрезвычайно абстрактную картинку. Не торопитесь интерпретировать ее в терминах реального менеджмента, прикладывать к современному Западу. Однако каждый раз мы будем подходить к этому все ближе и ближе. Пока в нашем распоряжении некий фундаментальный словарь, где содержится всего девять слов.

Перед вами – таблица, клетки которой сопоставлены с различными понятиями. Откуда она взялась – пока неважно. Кое-что на сей счет можно прочитать в книге “Смысл”[6]. Давайте для простоты считать, что это мнемоническое правило: в моей голове термины почему-то упорядочены именно таким образом, как представлено на картинке. К более подробному обсуждению этой таблицы мы вплотную подойдем в следующем семестре.

 

 

 

 

 

 

ТАБЛИЦА-СХЕМА КЛАССИФИКАЦИИ ОБЩЕСТВЕННО-ИСТОРИЧЕСКИХ ФОРМ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

 

	ЗНАНИЕ				ДЕНЬГИ
	ВЕРА			ВЛАСТЬ
	ВОЛЯ		СИЛА
	ОБЩИНА		ВОЙНА
	ГОСУДАРСТВО			ПОЛИТИКА
	ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО				РЫНОК
	ОБМЕН				ТОВАРОПРОИЗВОДСТВО
	РАСПРЕДЕЛЕНИЕ			ОБРАБОТКА
	ПРИСВОЕНИЕ		ДОБЫЧА
			ОБЩЕСТВО ТРАДИЦИИ	ОБЩЕСТВО КУЛЬТУРЫ	ОБЩЕСТВО ЦИВИЛИЗАЦИИ
			ПРЕДЫСТОРИЧЕСКИЕ ФОРМАЦИИ

 

В первом ярусе расположены формы производства. Буква “Д” означает “добыча”; “О” — “обработка”; “В” — “воспроизводство”. Пустые клетки пока пусть остаются пустыми — мы их заполнять не будем.

Во втором ярусе расположены формы общения, по отношению к данному типу форм производства имеющие характер игр. Как видите, формы общения в таблице стоят над формами производства. Буква “В” означает “война”, “П” — “политика”, “Р” — “рынок”.

Наконец, третий ярус этой таблицы — формы сознания, по отношению к данному типу форм производства имеющие характер господствующих абстракций. Буква “С” означает “сила”, “В” — “власть”, “Д” — “деньги”.

У нашей плоской таблицы (как и у всех подобных таблиц) два измерения – вертикальное и горизонтальное. Вертикальные столбцы (названные в книге “Смысл” формациями) соответствуют онтологическому срезу бытия, горизонтальные (названные в книге “Смысл” категориями) – гносеологическому. Посмотрите, пожалуйста, дома в словаре, что означают мудреные слова “онтология” и “гносеология”. Проще говоря, столбцы, состоящие из форм деятельности, могут служить для описания целостных общественных организмов, в которых данные формы сосуществуют подобно разным органам и системам в теле животного либо видам в биоценозе. Строки из форм деятельности отражают некоторые познавательные конструкции (т. наз. “категории”), которые как бы пронизывают насквозь разные типы обществ и в каждом из них приобретают специфический смысл. Например, кроманьонский обмен обсидиановых топоров на кремниевые наконечники означает совсем не то же самое, что обмен пиастров на дублоны, взаимозачет (т.е. обмен долгами) российских предприятий и обменные операции на электронной бирже либо через Интернет. Но все это – разные формы-ипостаси категории “обмен”.

 

Итак, в каждом социуме изучаемого типа на нижнем этаже есть некие формы производства. На среднем — соответствующие формы общения, которые выступают в данном типе общества как игра. И на верхнем этаже есть формы сознания, названные Марксом применительно к такому обществу господствующими абстракциями[7].

(Напомню, что на Западе Маркса считают, и не без оснований, одним из основоположников научной социологии, поэтому и я буду апеллировать к нему как к социологу, а не как к основателю Первого Интернационала).

В обществе, моделируемом первым столбцом, производство сводится к добыче. Можно, конечно, беря на душу некий понятийный грех, интерпретировать добычу в соответствии с банальным смыслом слова. Это выражается не только в том, что наши ископаемые предки срывают уже готовое с деревьев и кустов, но и в том, что роют землю и добывают руду. Но популярным словоупотреблением является “добыча” в смысле “пограбить”. Т.е. проще всего не ждать милостей от природы, а взять готовое у соседнего племени. Поэтому игра, в которую они играют друг с другом и с соседями, называется “война”. А господствующая абстракция (идеал) этого общества, вожделенная цель, тот ресурс, за который они играют, называется “сила” или “могущество”. Сила понимается не банально — как исключительно физическая. Понятие “сила” может включать в себя и силу духа воина, и совершенство его боевого искусства, и остроту его меча, и плодородие земель, занимаемых племенем, и т.д. “Силу” надо завоевать, отобрать и превратить в свою, а потом пестовать, выращивать и приумножать.

На каменных стелах в Древнем Египте или Междуречье фараон или царь всегда изображен в два-три раза выше всех окружающих. Часто изображение снабжаемо атрибутами власти, силы и особенно плодородия (из-за чего в советских учебниках эти картины из ханжеских соображений не репродуцировались). Содержание надписей на стелах удручающе однообразно. Там всегда написано, что могучий и великий Шамшиадад, Агришти или кто-то еще пошел туда-то, замочил того-то, своротил там столько-то скул, поотрывал столько-то голов, стер столько-то селений в порошок, взял столько-то баранов, овец и козлов... Этим текстам нет конца.

Но мне хотелось бы предостеречь вас от попыток взирать на архаические общества снисходительно, свысока. Ведь это раннее детство человечества, удивительное и гениальное, как и всякое детство. В их ядерной материи синкретично слиты и мир традиции, и мир культуры, и мир цивилизации. Из-за культурно-исторической отдаленности нам очень трудно вникнуть в этот загадочный, чудесный мир, где магия не разделена с религией и наукой, вера и знание скрыты в оболочке воли... За недостатком времени я не могу влезать в эту материю. Имейте в виду, пожалуйста, что мы используем абстрактные модели из трех клеточек для решения примитивных задач, но не для примитивизации взгляда на древние общества.

 

5. Добывающие и распределительные общества. Сила и власть

 

Давайте сконцентрируемся теперь на формации № 2, на идеальной модели общества, где ведется игра под названием “политика”, господствует абстракция “власть” и осуществляется форма производства, названная мною “обработкой” (“О”) и относящаяся к строке-категории “распределение”.

Распределительное общество — это идеальный тип, отражающий кое-какие важные реалии большинства обществ, известных нам из истории.

Мне посчастливилось несколько раз быть на острове Крит. Как пример “распределительного общества” минойский Крит мало чем отличается от других. Там имелось четыре больших дворца, где, наряду с помещениями для ритуалов, тронными залами и галереями для процессий было огромное количество многоярусных вместительных подвалов. В них доставлялось, бралось на учет и хранилось разнообразное добро (оливковое масло, вяленое мясо и пр.). Происходило это так: сначала все централизованно собиралось и свозилось в эти дворцы, потом регистрировалось и складировалось, а затем уже оттуда централизованно выдавалось и расходовалось. С точки зрения экономической целесообразности это совершенно бессмысленно: сначала приходится со всей страны долго и упорно везти все в одно место (по дороге все это портится и разворовывается); потом долго хранить в подвалах дворца (где это тоже частично портится); и наконец вновь раздавать людям, которые это производили. Видимо, в этом есть какой-то глубокий сакральный, а также политический смысл.

Так вот, имеется объемлющая игра под названием “политика”. В политике выигрышем служит некая господствующая абстракция, ресурс под названием “власть”, которая стоит на кону. “Политика” имеет массу своих тонких правил. О многих из них не знает только уж совершенно оторванный от жизни человек. Политика состоит, к примеру, в искусстве заключения коалиций, а потом своевременного выхода из них; в том, что вы должны делегировать полномочия, но либо так, чтобы освободиться от бремени рутинной работы, либо так, чтобы свалить заранее гиблую деятельность на того, кого вы хотите “зарыть”, а потом торжественно сказать: “Ему поручили, а он провалил”! Политика состоит также и в том, чтобы вовремя централизовать все делегированное обратно и монополизировать снова все полномочия. И в том, чтобы правильно разделить административную единицу на части, разукрупнить главк, затем воссоединить главк, — но на самом деле смысл этих манипуляций просто в том, что вам не нравится министр и вы хотите его убрать. Но вместо того, чтобы это сделать, вы говорите: “Министр отличный и человек очень хороший, но эта должность сокращается в связи с кампанией сокращения штатов”. И, наоборот, вы можете создать целое управление лишь потому, что вам надо пристроить своего племянника, а не потому, что это диктуется организационной логикой.

То, что я назвал, — элементарный набор ходов типа “детского мата” в шахматах. В реальности имеют место сложнейшие игры бульдогов под ковром, многоходовые комбинации, осуществляемые корифеями политики...

Конечно, если у вас есть власть, то тем самым у вас есть и сила. Это означает, что вы можете быть весьма рахитичным чиновником, но мордовороты из силовых структур вам подчиняются. В этом смысле ресурс под названием “власть” в большинстве обществ в истории доминировал над ресурсом под названием “сила”. Если у вас была власть — сила приобреталась уже как следствие. Но не наоборот: многие люди, у которых были замечательные мышцы, острый глаз и т.п., так и не смогли конвертировать все эти силовые качества во власть.

Таким образом, при продвижении от формации № 1 к формации № 2 между вами и природой возникают все новые опосредования. Сначала была ничейная природа и вы без ограничений срывали пресловутые бананы и лавры. Затем выяснилось, что их надо добыть. “Добыча” состоит в том, что бананы растут на территории, контролируемой соседним племенем, и вам надо ее аннексировать. Или они уже собраны, лежат в подвалах, и вам осталось только взять штурмом дворец и отобрать их. Добыча — это деятельность, которая опосредует вас с природой.

Затем возникает необходимость в новой опосредующей деятельности, относящейся к “распределению”. Выясняется: чтобы получить вожделенный банан, силы уже недостаточно. Вы должны вписаться в распределительную систему: отработать норму в царской мастерской (куда вы получили распределение после раб-фака), получить талон, пойти в Кносский или иной дворец, отстоять очередь, предъявить талон чиновнику, который распределяет оливковое масло (которое, возможно, вы сами и произвели, но у вас его отобрали). И увеличивается цепочка опосредующих форм деятельности, которая отделяет вас от ресурса.

На уровне игр происходит то же самое. Оказалось, что “война” — это просто “политика”, которая продолжена другими средствами. Ваша игра под названием “политика” включает, как частный случай, игру в “войну”. Правильные политики не воюют никогда. В лучшем случае происходят некие “разборки”. Причем, если все идет по понятиям, до стрельбы не доходит.

Если описывать «политику» в терминах другой игры — «рынка», то речь может идти примерно о следующем. Есть некая власть. Ее нужно добыть (первоначальное накопление), отстоять от наскоков других людей и вложить в дело так, чтобы она воспроизводилась: как минимум просто, а лучше — расширенно. Власть — ваш политический капитал. Его нужно разместить таким образом, чтобы он постоянно возрастал (я предлагаю вам т.наз. обратную редукцию — объясняю более простую форму деятельности в терминах более сложной).

 

6. Обменные общества. Типы рыночных игр. Политика и рынок как уклады

 

И, наконец, третий тип социума. Здесь появляется следующая форма производства, которая названа “воспроизводством” и относится к строке-категории “обмен”. Выясняется, что есть старый и новый способы получить вожделенный банан. Первый — в Кносском дворце со всеми уже описанными мучениями. Второй — если у вас, по счастью, имеется, скажем, горсть олив, тогда есть такое бойкое место, поначалу не очень поощряемое властями, под названием “рынок”, куда вы можете пойти и легко поменять эти оливы на банан. Таким образом, вы обретаете банан, минуя все несчастья, связанные с необходимостью вступить в ряды, получить справку, выстоять очередь и т.д. Правда, чтобы перейти от разового обмена к систематическому, вам для начала предстоит из царских земледельцев перейти в свободные товаропроизводители.

Соответствующая игра (или форма общения) называется “рынок”. (Я вовсе не хочу сказать, что эта форма общения полностью совпадает с понятием “рынок”, которое изучается в соответствующих экономических курсах. Не забудьте, что мы сейчас осваиваем некий базовый лексикон, который я предлагаю как средство улучшения анализа.) На рынке идет игра за вожделенный ресурс, господствующую абстракцию под названием “деньги”, — что всем нам близко и знакомо.

Мы могли бы продвинуться дальше вглубь экономической формы производства, разделить соответствующую формацию на три уж совсем узеньких столбика и сказать, что есть три базовых способа экономической игры. Самый тривиальный состоит в том, что вы где-то достаете деньги, покупаете на них сырье, средства производства, чью-то рабочую силу, производите нечто, продаете его и получаете больше денег, чем истратили. Вы, таким образом, сыграли и выиграли. Для этого вам пришлось изрядно повозиться со множеством факторов производства. Второй, более прогрессивный способ, на Руси гораздо более уважаемый, состоит в том, чтобы ничего не производить. Вы просто сначала достали деньги, потом на них купили что-то и тут же, не улучшая, не совершенствуя, не превращая в сырье, не рассматривая как средство производства, пытаетесь кому-то перепродать так, чтобы денег стало больше. Наконец, самый совершенный способ состоит в том, чтобы торговать не вещами или услугами, а сразу деньгами. Вы где-нибудь достали или купили деньги, но вместо того, чтобы покупать на них товар, куда-то везти, мучиться, иметь дело с таможней, с бандитами – сразу продаете ваши деньги, т.е. даете их в кредит. Если вам удалось найти хорошего покупателя и он заплатил вам больше, чем вы, когда покупали эти деньги, — выигрыш налицо. Вот наиболее тривиальные, общеизвестные правила игры под названием “рынок”, где на кону стоят деньги.

Если посмотреть сквозь призму этой схемы на историю общества, мы опять придем к тому же банальному выводу об отношениях бизнеса и менеджмента, а именно: не зря династия Птолемеев потерпела неудачу со своими экономическими реформами. Из этой картинки видно, что игра “рынок” является более эффективной: она выше, прогрессивнее в том смысле, что в себе содержит как частный случай и игру “политика”, и игру “война”. Если ваш выигрыш имеет форму денег (а они в нашей таблице располагаются выше всех), вы можете конвертировать деньги во власть, а власть превратить в силу. Т.е. вы можете купить себе сословные привилегии в феодальном обществе или место в парламенте, или кресло министра, или пост в Службе безопасности президента.

Таким образом, опять получается, что сложным способом я пытаюсь ломиться не просто в открытые ворота, а в то место, где ворот вообще нет — в пустой проем. Я нарисовал массу картинок, а доказал, кажется, только то, что лучше играть в “рынок”, чем в “политику”, и лучше иметь “деньги”, чем “власть”.

Однако из той же истории мы узнаем, что не во всех обществах и не всегда это верно. Существовали, существуют и некоторое время еще будут существовать общества, в которых рынок как уклад есть и вы можете что-то купить, продать или обменять, однако власть как уклад доминирует. В таких обществах власть просто своими указами или же “наездами” подконтрольных силовиков, не согласуемыми ни с какими действующими законами, может нарушить вашу экономическую игру, поменять все правила за ночь, разорить, пустить по миру. А если им не удается с выгодой для себя использовать игру “политика”, они могут сыграть в игру “война”. Всем памятны кадры по ТВ, когда возле здания мэрии одни амбалы укладывали в снег других амбалов, одни лица в масках выясняли отношения с другими лицами — оказалось, что это государственная “крыша” “разбирается” с “крышей” корпорации МОСТ.

Я не буду углубляться в данный реальный случай — там все было сложнее. Тем не менее, как видите, далеко не всегда деньги доминируют над силой, и в нашем обществе тоже бывает очень по-разному. Поэтому все-таки придется разобраться, когда, при каких обстоятельствах, при каких условиях вам гарантировано профессиональное процветание в роли менеджеров. И когда, при каких условиях вам лучше как можно быстрее перебежать на экономическое отделение.

Но сначала я сделаю одно маленькое уточнение по таблице, соотнеся с ней ранее введенные понятия “технология”, “организация” и “экономика”. То, что я сейчас скажу, строго говоря, неверно, но для простоты вы можете пока (до следующего семестра) отождествлять “технологию” с категорией “присвоение”, “организацию” – с “распределением”, а “экономику” – с “обменом”.