Прежде, чем мы услышим нашего сегодняшнего гостя, позвольте, как всегда, напомнить, где мы находимся, обозначить текущие координаты в океане предпринимательских схем, по которому мы предприняли плавание. Как всегда, сегодня мне хотелось бы сказать нечто такое, о чем еще не говорилось.

В процессе исследования сущности предпринимательской схемы уже наметились критические, болевые точки. Я хотел бы еще раз обозначить несколько таких точек в нашем боевом искусстве, пока бесконтактном (хотя контакт уже близок). Кстати, группа наших коллег, студентов магистратуры, как раз в эти дни уже вступает в первый контактный бой и готовится к реализации настоящего предпринимательского проекта, связанного с Интернетом.

Коллеги, суть первого (хотя, на мой взгляд, не самого важного) вопроса, который здесь обсуждался, состоит в том, производительна ли предпринимательская схема? Приносит ли она пользу народному хозяйству, отечеству, человечеству – или же это чистое жульничество, связанное с перегонкой воздуха и с разбазариванием народных средств? По данному поводу кое-что уже было сказано, но я хотел бы по-новому повернуть этот вопрос.

Во-первых, она, разумеется, производительна хотя бы для одного человека – примерно в том же смысле, в каком Протагор говорил, что «человек есть мера всех вещей». Если обнаруживается хотя бы один чудак, который всерьез полагает, что дважды два равно пяти, это значит, что как минимум для него одного дело обстоит именно так. Такой человек налицо, и его существование необходимо принимать в расчет. Он будет организовывать свою деятельность, свой бизнес, свою политику, исходя из этого убеждения. И в соответствии с точкой зрения Сороса, изложенной в “Алхимии финансов”, мир будет оказываться под воздействием этого причудливого взгляда. В этом смысле, если в мире есть хотя бы один предприниматель, который заработал деньги на данной схеме, она производительна. Хотя бы для него. Но, видимо, имелся в виду не этот аспект вопроса.

Что же тогда имелось в виду? Для начала нужно понять, за счет чего производительна схема для самого предпринимателя, за счет чего лично он заработал свои деньги? Кстати, не забудьте о том, что сейчас, говоря о предпринимательской схеме, я имею в виду чистую абстракцию. То есть схему, состоящую из классических бизнесов, погруженных в некий классический рынок. При реализации такой схемы законы по определению не нарушаются, поэтому то, о чем я говорю, не имеет отношения к тем безобразным комбинациям и махинациям, которые часто называются «схемами» в нашем возлюбленном отечестве. Со студентами нынешнего третьего, а в то время еще первого курса мы внимательно прочли книжку Лесли Уоллера «Банкир» как пример построения схемы, которая выходит за рамки узко определенной «предпринимательской», потому что включает элементы PR, разведки, ВПК, лоббирования, шантажа и многого другого. Палмер работает на грани фола, хотя буквы закона не нарушает. Тем не менее, его схема тоже не подходит под наше абстрактное понятие «предпринимательства».

Итак, за счет чего человек заработал деньги? Ответ уже давался, я повторю его дословно, потому что это очень важно. Сверхдоход возникает именно за счет существования нетривиальной, неэкономической, информационной связи корпоративного, закрытого характера между одним или несколькими блоками схемы. Возникает именно за счет того, что корпорация Дрексел в одном бизнес-блоке собственными руками создавала волну корпоративных захватов и спекулятивного спроса на акции компаний, которые были объектами захвата, а в другом блоке сеть консультантов, которую она содержала, давала безошибочные советы тем, кто покупает акции. Именно за счет того, что сама корпорация была субъектом и в первом, и во втором блоках, именно за счет того, что она организовала закрытое перетекание корпоративной информации между этими двумя блоками, и получалась сверхприбыль.

Называя вещи своими именами, скажем, что предпринимательский доход имеет неэкономический характер. Он возникает за счет информационной связи, которая не только имеет неэкономический характер, но более того, в США по закону объявляется неправильной, инсайдерской, противозаконной. И в связи с этим бедных Бойского и Милкена посадили в тюрьму.

С другой стороны, это означает (если взглянуть на ситуацию под иным углом), что предприниматель не тождественен одной форме хозяйственной деятельности, он тождественен сразу нескольким. Он является оборотнем, который меняет оболочки. Он имеет несколько бизнес-оболочек и знает многое про каждую из них изнутри. Про каждый из своих бизнесов он знает достаточно для того, чтобы организовать синхронизирующую, корпоративную, информационную связь.

Тогда вернемся к вопросу оценочного характера. Так за что же человек заработал деньги? С этой точки зрения все достаточно просто. Предприниматель качественно отличается от нормального бизнесмена. В отличие от нормального бизнесмена, который освоил всего одну форму деятельности и тождественен ей, предприниматель потрудился изучить несколько разных бизнесов. И чем различнее они, тем лучше для его схемы. Он взял на себя риск впервые в истории отделиться от конкретной формы производственной деятельности и стать таким «перекати-полем», человеком без собственной формы, он сумел выстроить между автономными прежде островками экономической активности шаткий мостик информационной связи. Так что он заработал деньги не случайно, очень серьезно потрудился. В предпринимательском сверхдоходе есть элемент справедливости.

Все остальные вопросы вторичны по отношению к тому, что я сказал. Правильно или неправильно с точки зрения государства считать такую информационную связь незаконной? Полезна или вредна эта схема для общества, для части общества, для экономики западного мира в целом, для семьи предпринимателя в частности? Это совершенно другие группы вопросов, которые подлежат обсуждению в свою очередь.

Если перейти к вопросу о том, подлежат ли предпринимательские схемы нравственной оценке, и если подлежат, то с какой точки зрения, то здесь перед нами возникают совершенно другие проблемы. Вот вчера я купил здесь, в Высшей школе экономики, очередную книгу Сороса о кризисе капитализма, где он настойчиво, снова и снова возвращается к проклятому вопросу: нравственно или безнравственно, этично или неэтично было рушить мировые валюты, валить фунт, подрывать малазийскую экономику и зарабатывать деньги на спекулятивных сделках. Сорос утверждает, что у него есть несколько ответов на этот вопрос. Главный ответ состоит в следующем: если предприниматель действует строго по правилам, а в итоге получаются такие вещи, тогда все вопросы следует адресовать составителям правил, а не предпринимателю.

Так вот, вопрос о том, полезна или вредна форма деятельности предпринимателя, на самом деле скрывает под собой совершенно другие проблемы. Мораль бизнесмена по Соросу состоит в следующем. Он должен разделить себя на две части: ту часть, которая занята свободной конкуренцией, и ту, которая озабочена гуманитарными проблемами. Если он будет путать кислое с пресным, то потеряет шанс заработать деньги.

Я, бизнесмен, нанявший государство, нанимаю его для двух совершенно разных вещей.

Первая сводится к следующему. Мы вступаем в азартную игру на деньги. По правилам игры все имеют на старте одинаковые возможности ходить. Мы считаем такое положение вещей свободой и справедливостью. Начинаем играть. Я обыгрываю противника и выигрываю у него все, включая его личное имущество. Тогда государство, которое существует на мои налоги, должно пойти, забрать у него все, что я выиграл, и выкинуть его на улицу. Государство обязано исполнить эту неприятную миссию, потому что мне самому неохота мараться. Это первая часть.

Но мы все гуманные люди, поэтому на вторую часть моих налогов государство обязано подобрать его (после того, как он проиграл мне все и валяется в полном дерьме под забором), дать ему пособие по безработице, включить в культурно-образовательную программу, подлечить по программе «Medicaid» и т.п. Государство берет на себя заботу о новоограбленном мною от моего же имени. Я ведь, в сущности, не такой плохой, я согласен, чтобы теперь, когда проигравший раздет догола, ему выдали за мой счет бесплатные штаны.

Предпринимательская деятельность обостряет проблему «правил игры», идет гораздо дальше и доводит ее до логического предела. Предприниматель вторгается в некоторую систему рыночных правил, правовых ограничений, и развинчивает ее на мелкие части. Предприниматель ведёт себя как enfant terrible. Он спрашивает: «Хорошо, вот перед нами ваши правила – вы все здесь написали, ничего не забыли?». Подводит черту – вот на сегодня утвержденный комплекс правил, которые описывают игру, а вот государство, которое нанято игроками-бизнесменами, чтобы блюсти правила игры. Приходят российские чудо-предприниматели с математическим образованием, которые знать ничего не желают про то, какими образом правила рыночной игры соотносятся с другими сторонами жизни в западном обществе. Им, в общем, все равно. И с каменными лицами они говорят: «Давайте мы будем играть строго по этим правилам и посмотрим, как они устроены». И тут-то выясняется, что правила игры под названием «рынок» имеют то же самое роковое свойство, что и любая формальная аксиоматическая система. Это свойство было вскрыто благодаря теореме Гёделя.

Система правил либо внутренне противоречива, либо не полна. Неполнота означает, что в законодательстве всегда есть дыры, в которые можно проникнуть и вынести через них полный мешок добра, не нарушая буквы закона. А противоречивость означает, что всегда можно сыграть на этих противоречиях и построить «строго по правилам» совершенно парадоксальные схемы, следствия которых заставляют всех вытаращить глаза.

Как раз о подобных вещах здесь рассказывал глубокоуважаемый коллега Волков. В своих схемах он, как и положено математику, занимается демонстрацией подобных фокусов. Но «демонстрация парадоксальности формальных систем» серьезных (то есть имущих-предержащих) людей не интересует. Для того чтобы общество заинтересовалось «демонстрацией парадоксальности формальных систем», нужно, чтобы на глазах у общественности из кассы, со склада или из воздуха вынули и унесли чемодан денег.

Таким образом, математики-предприниматели выступают если не как могильщики экономического законодательства, то, по крайней мере, как участники похоронной процессии. Означает ли это, что они играют чисто деструктивную роль, попирают общественные каноны и устои, и надобно их сажать в кутузку? Да ничего подобного. Ни одно живое общество никогда еще не существовало строго по тем или иным кодифицированным правилам игры под названием «рынок» или «политика». Потому что всякая подобная система правил внутренне противоречива и неполна. Поэтому существуют другие регуляторы, ограничивающие и корректирующие всякую социальную игру извне.

Со времен Маркса  стало понятно, что социальные игры типа «капитала» нуждаются в неигровой (точнее, ино-игровой) периферии, потому что могут существовать только в ситуации экспансии. Капиталу абсолютно необходима некапиталистическая, нерыночная периферия. И как только она съедается, как только национальные капиталы упираются друг в друга, возникает мировая война, проламывается стена между Историей и Метаисторией. Теперь выясняется: проблема еще и в том, что сами правила игры неполны и противоречивы. Для того чтобы залатать дыры и выпутаться из противоречий данной формальной системы, общество всегда использует внешние регуляторы. Грубо говоря, современное общество невозможно, если людей, играющих в игру под названием «цивилизация», не ограничивать и корректировать по правилам игры под названием «культура», и далее, игры под названием «традиция» – старинных игр, рамки которых казались уже преодоленными, пройденными, и отмененными.

 Герой «Банкира» Палмер, во втором романе трилогии становясь во главе банка, сталкивается с новой предпринимательской схемой противников, имеющей сильный уклон в криминал. И он начинает разбираться вместе со своими топ-менеджерами, как провести границу между «законным» и «криминальным» капиталами, какой капитал пускать в банк, а какой – не пускать, какие схемы являются приемлемыми, а какие – неприемлемыми. На этом пути они доходят до пренеприятнейшего обстоятельства, о котором все банкиры стремятся не думать ни при каких обстоятельствах. Палмер берет на себя тяжкий груз, формулируя суть дела: мы, банкиры, в принципе не можем в рамках действующих правил оградить себя от отмывания мафиозных денег. Если мы попробуем выстраивать такого рода законодательные барьеры, то разрушим банковскую систему. Если же мы этого не хотим, тогда давайте откровенно признаем, что не существует никакого экономического способа выстроить барьер между «чистыми» и «грязными» деньгами. Тут требуются иные регуляторы.

Таким образом, некоторые особо продвинутые предприниматели, помимо того, что делают деньги, занимаются еще и очень интересными метаиграми. Похоже, они хотели бы сконцентрировать внимание общества на ряде неприятных вопросов. Например, на природе так называемой «экономической игры»: на логичности, на целостности, на связности этой игры, а также на ее моральности или аморальности. Моральны или аморальны правила рынка? Но ведь мораль как таковая не принадлежит к числу правил игры «цивилизация», она ее наследует от традиции в оболочке культуры. Мы немного уже говорили о подобных вещах. Например, о том, что на протяжении истории мораль часто играла реакционную роль, в частности, мешала людям давать деньги в рост. Многие конфессии и сегодня запрещают своим приверженцам те или иные виды бизнеса.

Взгляд на мир, лежащий в основе христианской морали, состоит в том, что один человек тождественен другому, каждый создан по образу и подобию Бога, они все братья-боги. Поэтому нельзя делать другому то, чего не желаешь себе. Но если вдуматься в это правило и приложить его к правилам любой игры (я уже не говорю о «рынке», пусть к «политике»), выясняется, что как только вы начинаете играть в такие игры, вы грубо попираете основы этой самой морали. Мораль постоянно мешала таким играм, но, мешая им, она их и ограничивала, и в этом смысле играла весьма важную роль.

На Западе, где экономические формы не были трансплантированы извне, а выросли эволюционным путем, в эти формы никто не играет с такой серьезностью, как это делают наши математики-предприниматели. Там люди все время словно бы подразумевают, что рынок не более чем игра; ее правила кодифицировали, игроки обо всем договорились, но если возникает некоторый конфликт или дискомфорт, мы тут же вспоминаем, что мы все культурные люди, у нас есть протестантская этика, а протестантизм – это ветвь христианства. Если конфликт возникает в политике, мы вспоминаем заповедь «не убий» и по возможности все-таки «не укради». А если уж начинается стрельба, то, добираясь до причин стрельбы, мы выясняем, что стреляем не в своих братьев. Братаны не стреляют в братанов. Мы стреляем в чужих, это индейцы не нашего племени, они – нелюди.

Здесь открывается целый колодец смыслов, в который я бы не хотел сейчас погружаться. Если мы все-таки упорствуем в необходимости дать моральную оценку феномену «предпринимательских схем», то будем вынуждены заниматься не самими схемами, а всяческой «культурологией». Смотрите, когда мы выясняли, как предприниматель заработал деньги, то получили ответ: «Заработал не случайно, заработал за дело, его деятельность производительна». Но ведь руки-то чешутся! Вот в нашу замечательную экономическую игру вломилось несколько предпринимателей, они получают большие деньги, в то время как других участников постигает одна неудача за другой, и как прикажете на это все смотреть? Сажать всех предпринимателей в тюрьму? Но многие из них, как выясняется, не нарушают законов. Облагать их огромными налогами? Но вы же прекрасно понимаете, что предпринимательскую схему налогами обложить нельзя. Налог – это часть игры под названием «рынок», а схема – вне игры. Мы здесь уже разбирались с этим вопросом.

На самом деле предприниматель самой своей деятельностью подталкивает умственно небезнадёжную часть общества к тому, чтобы задать вопрос не о нем, а о себе. Что делать с рыночными правилами? Что делать с экономикой? Что в экономике производительно, и что в ней морально? А откуда взялась эта самая мораль? И где мы вообще находимся?

Поэтому с философской точки зрения предприниматель исполняет роль шута, разрушителя, придурка-Киндзюлиса, который в прибалтийских анекдотах вечно некстати подходит и задает вопросы невпопад. Это человек, который походя хоронит рынок, хоронит право, потому что он показывает внутреннюю несостоятельность, необоснованность, противоречивость этих социальных игр.

Может показаться, что я высказываю сомнительные, спорные, чересчур радикальные утверждения. Но по сравнению с тем, что могли бы рассказать гости и ведущие нашего семинара, это просто детские шалости. И вот почему. Когда мы пытаемся приложить подобные дерзновенные схемы к нашей реальности, то видим, что наша реальность несравненно дальше ушла по всем направлениям, чем эти скромные, благопристойные шумпетерианские модели предпринимательской деятельности. Потому что те лица, которых по недоразумению называют «предпринимателями» у нас в стране, под это определение не подпадают по целому ряду причин.

Напоминаю, что в идеальной модели предприниматель находит под рукой в готовом виде все формы бизнеса в развитой форме: товаропроизводство, торговлю, банковскую деятельность. Для строительства схем ему достаточно иметь голову на плечах, счет в банке и мобильный телефон. Так называемый «предприниматель», который появился в нашем обществе, ничего подобного вокруг себя не обнаружил. Все бизнес-формы либо возникли у нас совсем недавно, либо вообще являются игровыми, имитационными формами. Одно дело – настоящий банк (может быть, у нас есть и такие), другое дело - нечто, зарегистрированное по нашему законодательству под название «банк», но на самом деле изначально созданное предпринимателем как маскирующий или отвлекающий элемент в его схеме. Является ли пресловутая «буржа» настоящей биржей – это еще вопрос. Таким образом, большинство экономических форм, которые служат элементами конструктора для классического предпринимателя, в нашем обществе отсутствуют или возникли совсем недавно. А значительная часть является на деле не формами деятельности, а пустыми оболочками либо ложными мишенями.

Во многом поэтому (но не только) наши «предприниматели» используют при строительстве своих схем все, что попадается под руку. Они пускаются в оффшорные плавания, виртуозно манипулируют юрлицами, не гнушаются «пиаром» всех мастей и даже «политическими технологиями», они занимаются парламентским лоббированием, ведут всевозможные игры с чиновничьим аппаратом отечественного образца (который никоим образом не может являться примером «ночного сторожа»), наконец, постоянно и плодотворно общаются в разнообразных формах с «братвой». Короче говоря, набор игрушек, в который они играют, несравненно шире, чем просто бизнес.

Я не знаю, как их правильно назвать, это некие социальные конструкторы широкого профиля, это пост-модернизаторы. Клавиатура, на которой они играют, включает в себя известные и неизвестные науке элементы и уклады обществ цивилизации, культуры и традиции, а также некоторые постиндустриальные аналоги этих укладов. Поэтому, когда вы столкнетесь на практике с тем, что называется «предпринимательскими схемами» у нас в стране, то немедленно убедитесь: абстрактный понятийный аппарат, который мы здесь только начинаем нарабатывать, не годится, он пока слаб. Он просто позволяет нам увидеть самые общие контуры ранее невидимой реальности, установить некоторую элементарную точку отсчета, не более того. Мы можем с разинутым ртом следить за внешней канвой виртуозной схемы Майкла Милкена. Но то, что творится здесь, в отечестве, в определенном смысле гораздо сложнее.

 

С учетом всего сказанного, хотел бы плавно перейти к нашему замечательному гостю, Сергею Владиславовичу Кугушеву. То, что я сейчас скажу, можно интерпретировать и как комплимент, и как критику в его адрес, но это будет не более чем ваша интерпретация. На самом деле это попытка найти образный аналог того знания, которое вы могли бы через него получить.

Мы уже говорили о том, что системы классификации понятий и концептуальных схем могут выполнять функцию как микроскопа, так и телескопа. С помощью концептуальной оптики (типа той, что описана в книге «Смысл») вы можете внимательно рассмотреть и развинтить на детальки некоторую с виду монолитную реальность для того, чтобы работать с ней. И наоборот, вы можете, развернув прибор на 180 градусов, постараться максимально широко взглянуть на тот же предмет, рассмотреть его социально-экономический контекст, систему связей, и понять, какую роль рассматриваемая форма деятельности играет в обществе. Но помимо этих замечательных приборов есть еще такое оптическое устройство, как перископ. Некая подводная лодка, находясь в погружении, выдвигает перископ на поверхность и совершает круговой обзор доселе абсолютно закрытой, неизвестной реальности (нелетучие рыбы могут и не знать, что существует целый надводный мир). А ведь каждый из параллельных миров играет важную роль в жизни другого. Например, шторм оказывает воздействие на течения, температуру воды и рельеф дна, а Гольфстрим определяет климат целых континентов.

Так вот, в распоряжении г-на Кугушева, среди прочего, имеется перископ, позволяющий обозревать те реальности, в которые простым смертным почти невозможно заглянуть. Интересно встретиться с человеком, в поле зрения которого попадают предметы для вас незримые, он же видит их, например, в инфракрасном или ультрафиолетовом диапазоне. Г-н Кугушев повседневно наблюдает такие реальности в силу нетрадиционного устройства сетчатки, злоупотребления должностным положением, особенностей биографии, личной судьбы и т.д. Увидеть невидимое глазами другого человека – уникальный шанс, которым мало кто умеет пользоваться.

Лично для меня эта способность нашего гостя не раз оказывалась полезной. Неоднократно в тех местах, где общество в упор не желало видеть ровным счетом ничего, а мой несовершенный взгляд угадывал некое важное движение, г-н Кугушев отчетливо наблюдал и уверенно описывал новые реальности. Можно соглашаться или спорить по поводу деталей увиденного, но меня радует уже то, что он также видит некоторое движение в том месте, которое считалось пустым, и стало быть, это нечто большее, чем частная галлюцинация. Мы можем сравнить два разных взгляда на новоявленное чудо-юдо, чтобы получить его объемное изображение.

С надеждой на то, что кому-то из нас удастся приобщиться к духовно-экономическим прозрениям г-на Кугушева, я переклеиваю микрофон на него.