1

 

 

                                                                C.В.Попов

 

 

                        Идут по России реформы...

                   (размышления невольного участника)

 

 

 

 

                                                     Если Вы такие умные,

                                              то почему строем не ходите?

                                                   (Из старого армейского

                                                                анекдота)

                                                                        

                                                                        

                    Предисловие для журнала "Кентавр"

 

 

     В стране  происходят бурные  перемены и  кипят политические страсти.

Это все  знают. В  стране существуют  методологи, которые являются "очень

умными" людьми  - это  кое-кто знает(1).  У знающих  возникает  вопрос  -

почему же  методологи, так умно говорящие на играх про ситуацию в стране,

не внесут,  наконец, порядок  в смятенные  умы сограждан  и не ответят на

извечные вопросы:  Кто виноват  и Что  делать? Вот  и редакция "Кентавра"

попросила переделать  в статью  мои подготовительные материалы к играм по

вопросам экономики, государства и тому подобного. Вот что получилось.

     Конечно,  многие   суждения  в   тексте  могут   вызвать  возражения

методологов, - я на это надеюсь. Может быть, получится дискуссия.

    

                      Короткое методологическое введение

 

     Жанр размышления,  в  котором  рождались  приведенные  ниже  тексты,

относится  скорее  всего  к  анализу  ситуации.  Каковы  методологические

предпосылки такого типа рассуждений? При анализе ситуации знание, которое

методолог должен  получить, не  может быть  знанием, которое  мы привыкли

получать при  научном исследовании.  Под научным  знанием я буду понимать

знание, которое  соорганизуется в  систему  сообразно  объектной  области

(онтологии) и  имеет  атрибутивную структуру /1/. Инженерное же знание (в

частности проектное  и управленческое  знание) устроено иначе - оно имеет

дистрибутивный (распределенный) характер /2/.

     Понятие ситуации  имеет отношение  как раз  к инженерному подходу и,

следовательно,  структура   ситуативного  знания   (знания  о   ситуации;

необходимо  отличать  от  знания  в  ситуации)  совпадает  со  структурой

инженерного знания.  Ситуативное знание  имеет эклектический  характер: в

нем сочетаются  знания  различных  типов;  соорганизация  же  и  принципы

упорядочения знаний  в совокупности знаний о ситуации зависят от субъекта

ситуации, его целей и проектов, от природы обстоятельств, его окружающих.

Знание о  ситуации имеет,  как минимум,  три компоненты:  "плацдарм"  или

набор  "плацдармов",   -  место,  на  котором  разворачивается  ситуация;

движущиеся на этом плацдарме "фигурки" (силы, позиции, роли - в различных

предметизациях); и  "правила" их движения (правила могут быть и не похожи

____________________

1)  Две-три   тысячи,  если   судить   по   распространению   появившихся

методологических журналов "Кентавра" и "Вопросов методологии".

 

                                                                   2

 

 

на  привычные   правила:  это   могут  быть  ограничения  на  действия  и

передвижения, ресурсные  ограничения, возможности расчета и способности к

размышлению "фигурок"  и пр.).  Кроме того,  комплекс знаний  о  ситуации

имеет ограниченный  срок жизни, это "одноразовое знание" - оно существует

до  тех  пор,  пока  существует  субъект  ситуации  со  своими  целями  и

проектами, а обстоятельства можно считать неизменными.

     Исходя из  сказанного, мне  представляется ясным,  что  значительное

количество людей  оказываются вне  знания о  ситуации и  ее (ситуацию) не

видят,  поскольку   не  являются   активными  действующими   лицами.  Они

представляют собой  либо инертный социальный материал, либо страдающую от

активности действующих  сил сторону,  и  в  ситуации  они  участвуют  как

обстоятельства.  Возможности   же  их   активного  участия   зависят   от

проясненности плацдарма и точности постановки целей. Естественно, что уже

действующие на  плацдарме силы  делают  все,  чтобы  привлечь  наибольшее

количество людей  к своим  целям и  задачам, - отсюда политический обман,

формирование идеологии, искажение обстоятельств и картины плацдарма. Ясно

также  и  то,  что  для  различных  типов  активных  субъектов  (позиций)

ситуация будет выглядеть по-разному.

       Методологическая   же  задача   анализа  ситуации  (в  отличие  от

политической) состоит в том, чтобы построить пространство целеобразования

исходя из  трех не  зависящих  от  современных  политических  пристрастий

условий: естественных (органических) возможностей и внутренних стремлений

того общественного  образования (комплекса  образований),  с  которым  мы

имеем дело;  исторически  сложившихся  внешних  и  внутренних  условий  и

горизонтов; пространства  идеальных сущностей  (идей,  понятий,  способов

мышления),  которые   единственно  могут  использоваться  для  оформления

пространства целеобразования.

     Путь нашего  движения будет  состоять в  том, чтобы  за  видимыми  и

"очевидными"  обстоятельствами  нашей  жизни  выделить  стоящие  за  ними

понятия  и  соотнести  их  с  реальностью,  которая  будет  выявляться  и

схематизироваться отдельно. Вопрос о том, как схематизируется реальность,

мы здесь  рассматривать не  будем ввиду  его проблемности  (ответ на него

зависит от философских ориентаций). Укажу лишь на то, что достаточно (для

получения знания о ситуации) правдоподобные схемы ситуации получаются при

правильном выборе базовой категориальной схемы и большой практике участия

в общественной  жизни с  постоянной проблематизацией  возможных оснований

для схематизации.  Я  предполагаю,  что  практика  методологических  игр,

консультироания  руководства   госпредприятий,  государственных  органов,

коммерческих   новообразований,    постоянное   проникновение   в   новые

профессиональные области и непрекращающиеся попытки схематизации ситуации

придают достаточную  степень правдоподобия  схемам реальности,  которые я

буду использовать.

 

                     Первая характеристика ситуации

 

   В качестве  первой характеристики  ситуации, мы  должны,  по-видимому,

назвать изменение  общественной жизни  в стране.  Это очевидно;  все  это

чувствуют. Но проблема состоит в том, чтобы правильно определить характер

изменений. Это  имеет существенное  значение, так  как дает  указание  на

категории, которые  будут использованы  для схематизации ситуации. Вполне

возможно, однако, что очевидность изменений - поверхностная, существенных

изменений не  происходит, все  остается по  сути своей неизменным. В этом

случае нам  придется ответить  на вопрос, что же является сущностным и не

меняется.

 

                                                                   3

 

 

    Самое  распространенное определение  для  характеристики  ситуации  -

"переходный период".  За этим  определением следует, естественно, тезис о

том, куда  именно осуществляется  переход  2.  Наиболее  общее  мнение  -

осуществляется переход  к рынку  (к господству  экономических отношений).

Другая   версия  (или  стремление,  -  в  политической  жизни  это  часто

неразличимо) состоит в том, что происходит "возрождение" чего-то (России,

духовности, "нормального"  состояния  общества  и  т.д.).  Третья  версия

состоит в  том, что  страна переживает  "смутное время"  и через какое-то

время  старый  порядок  восстановится.  Все  эти    варианты  -  переход,

возрождение и  смутное время  - предполагают  заранее известное  конечное

состояние общества.  При этом  предполагается,  что  этот  переход  можно

осуществить усилиями людей или он может осуществиться естественным путем:

достаточно лишь  убрать соответствующие  препятствия.  Все  эти  варианты

сомнительны с  точки зрения  жизни  общественных  структур,  но  являются

доминирующими как в среде политиков, так и среди различного рода ученых и

специалистов. Поэтому  нам в ходе анализа ситуации необходимо ответить на

ряд вопросов:  что это  за конечные  состояния: рынок, "подлинная Россия"

(или естественное  состояние общества),  старый (естественный)  порядок?;

возможно ли и при каких условиях достижение этих конечных состояний?; что

получится при попытках их достичь?

   Существуют также  и другие версии "не переходного" характера, не столь

распространенные в  политическом обиходе  (но это не значит, естественно,

что  в   них  меньше  правды,  скорее  наоборот).  Одна  из  них  -  суть

происходящего состоит  в развале  империи, просуществовавшей 1000 лет, на

обломках которой  должны создаваться  совершенно  иные  региональные  (не

путать с  государственными)  структуры(3).  Это  означает,  что  для  той

государственности,  которая   существовала  до   этого  момента  наступил

исторический конец  и пытаться  ее восстанавливать  или воспроизводить  -

дело бессмысленное  и реакционное  (в  смысле  антиисторическое).  Другая

версия  -   "катастрофическая"  точка  зрения,  согласно  которой  страна

неостановимо катится  к национальной  катастрофе, из  которой нет выхода.

Эту возможность вот уже шесть лет усиленно эксплуатируют все политики, но

глобальная катастрофа  почему-то не  возникает (может  быть пока?  или ее

вообще не  будет?). Поэтому  необходимо исследовать  и вопрос  о том, что

такое катастрофа  для советского общества и при каких условиях наступает.

В этом  случае главными  желаемыми характеристиками  изменений становится

возможность   "выживания"    или   остановки    нежелательных   изменений

(стабилизация).

 

____________________

2)Использование термина "переходный период" часто вообще затемняет суть

дела: например, в весьма интересной и содержательной работе А.Терехина

"Предварительные заметки к философии хозяйства и теории хозяйства в

переходный период" (Вопросы методологии, N 3, 1991) фактически говорится

о необходимости исследования вне=системной жизни хозяйства, но

используется название "переходный период". Это делает затруднительным

введение (и понимание) более сложной схемы, например: разложение старой

системы - вне=системная жизнь хозяйственных образований - появление новых

хозяйственных единиц, объединяющихся в новые (разные) комплексы,

вступающие в борьбу и взаимодействие между собой, в результате чего

появляется нечто иное (историческое становление нового). Никто никуда не

переходит: на старой почве вырастает новое. Почва в плод не "переходит".

3) Этой точки зрения придерживается, например А.Е.Левинтов. Его

представление о регионализации см. ВМ N 3'91.

 

                                                                   4

 

 

     Возможны  еще   два  варианта   определения  характера  происходящих

изменений. Первый  рассматривает их  как  естественную  фазу  в  процессе

становления   новой формации - коммунистического строя. Этой точки зрения

придерживается А.А.Зиновьев  /3/. Второй вариант - рассмотрение изменений

как исторических,  т.е. не имеющих определенного конечного состояния и не

подчиняющихся  прямым  действиям  людей.  Каждое  следующее  состояние  -

сложный  синтез   многочисленных  действий  людей  и  собственной  логики

исторического процесса. Оба эти варианта не требуют определения конечного

состояния (хотя  первый указывает  на тип  формации, но  не на конкретное

состояние, т.к. неизвестно, каким будет коммунизм).

     Существует еще  одна точка  зрения, правда, распространенная в узких

кругах (преимущественно  методологических). Она состоит в том, что всякую

ситуацию необходимо  превращать в  ситуацию развития.  Здесь налицо явный

идеологический перенос  принципа самоорганизации  коллективов и отдельных

людей, использовавшийся  в ОДИ,  на общественные образования. Дело в том,

что проблема  использования  понятия  развития  состоит  в  необходимости

адекватно понятию  определять объект  развития. В  самом этом объекте уже

должен  содержаться   "зародыш"  будущего   образования.   Выявить   этот

"зародыш", не  зная, "кто  он"  и  в  кого  он  превратится,  практически

невозможно. Поэтому  искусственно-техническое  отношение  к  возможностям

развития может  состоять только  в том,  чтобы создавать  условия, но  не

определять самое  развитие. Это  означает, что  идея развития  может быть

очень сильной идеей самоорганизации конкретных людей (в каждом из которых

безо всяких оснований, на основании одних лишь гуманистических принципов,

предполагается зародыш "хорошего"), но чрезвычайно сомнительной в анализе

общественных процессов.  Идея развития  безусловно может  применяться при

анализе общественных  явлений, но  только в  ретроспекции, когда  мы  уже

выделили конечную,  развитую форму,  и прослеживаем  в  истории  путь  ее

развития. В  актуальном же  анализе она  практически не  работает - мы не

можем выделить зародыш без наличия развитой формы. Второй аспект проблемы

использования понятия развития состоит в том, что единицу, "подозреваемую

на развитие", как правило, невозможно выделить из целого системы(4).

     Перечислив   таким    образом   возможные    варианты    определения

(категоризации) процессов изменений, попробуем ответить на вопрос - а что

же изменяется?  То,  что  изменяется,  мы  будем  называть  в  дальнейшем

"советским обществом". Но названия, естественно, недостаточно, необходимо

определить  его   внутреннюю  структуру   и   способность   (возможности)

изменения. При  этом я буду использовать специфические схемы, позволяющие

осуществлять расчет  возможных вариантов  изменения системы.  В этом, как

мне кажется,  основной  смысл  работы  методолога  по  анализу  ситуации:

____________________

4) Будучи не в состоянии решить проблему, возникающую при переносе

понятия самоорганизации на почву объективированнного анализа и

программирования системы действий, методологи прибегают порой к

удивительным теоретическим фокусам. Так, например, П.Г.Щедровицкий для

обоснования возможности "мыслить в рамках развития" в условиях, когда

"даже эти горизонты [выживания и нормального функционирования] являются

недостижимыми" пишет, что "следует считать, что любой сложный объект (в

том числе представленный системно) можно считать развивающимся, если в

нем развивается хотя бы один элемент (подсистема), а также - если он сам

является (может быть рассмотрен) как элемент более широкой системы,

находящейся в развитии." (/4/, стр.1). Так мы можем любой объект считать

развивающимся, даже табуретку, если она входит как элемент в более

широкую систему - например, "развивающийся человек".

 

                                                                   5

 

 

понимание  сворачивается   в  структурные   схемы,   допускающие   расчет

вариантов.

 

    

                 Глава 1. Структура советского общества

 

                                Введение

 

     При попытке  описания сложившейся  структуры советского  общества мы

немедленно столкнемся с двумя трудностями.

     Во-первых, прошло еще очень мало времени, события советского периода

истории России  еще не  обрели естественной исторической перспективы, еще

слишком много человеческой боли, ненависти, памяти, еще не угасли надежды

реванша,  мести,   восстановления   справедливости.   Поэтому   неизбежно

происходит искажение  ретроспективы, желания разрушить дотла ненавистное,

принесшее горе  человеку и  его близким, или восстановить попранное, - из

личного   однозначно   переносятся   на   политическое   и   историческое

"самоопределение".  Необходима   смена  целого   поколения,  пока   через

хитросплетения  человеческих   драм  и  судеб  начнет  просвечивать  нить

исторического   пути.    Поэтому   большинство    нынешних   политических

представлений, устремлений и программ имеет скорее эмоционально-личностую

подоплеку и окраску, нежели историческую и реалистическую оценку, которая

должна лежать в их основании.

     Во-вторых, - практически полное отсутствие исследований, посвященных

анализу общества,  в котором  мы жили  и живем.  Отсутствие  общественной

мысли  в  течение  долгого  времени  создали  удивительный  мир  мифов  и

фантастических представлений о советском обществе.

     В качестве  первого из  них стоит  назвать представление  о том, что

кто-то (Партия,  бюрократия, КГБ  и т.п.)  угнетает  порабощенный  народ.

Такое представление  сразу дает  прямой и  легкий ответ  как  осуществить

реформу и почему она не получается. Чтобы провести реформу, надо отобрать

власть  у   угнетателей  (свергнуть  "тоталитарый  режим"),  передать  ее

народным представителям,  восстановить "нормальный" порядок жизни - и все

будет хорошо. А не получается она потому, что свергнутые ("консерваторы",

коммунисты, "красно-коричневые",  бывшая номенклатура,  бывшие чекисты  и

пр. мешают  и саботируют). Это представление мало что говорит об обществе

и возможностях  его изменения,  а при  реализации приводит к непрестанной

политической грызне и попыток решения всех проблем за счет замены людей.

     Второе -  фантастическое представление  о  "системе",  которой  дают

разные   названия:    "административно-командная   система",   "затратная

экономика" и  пр. -  современный читатель  может назвать не менее десятка

подобных названий, придуманных публицистами. Но поскольку ни из одного из

этих названий не видно, может ли эта система быть изменена, как и в каком

направлении, весь  "анализ" сводится к непрерывному обругиванию "системы"

и народа,  который в  ней почему-то  живет и не разрушает ее радостно. Из

этого представление  следует,  что  "систему  необходимо  разрушить".  На

вопрос -  что будет  дальше и  появится ли  что-то новое  и откуда  -  не

отвечают.

     Я не  буду дальше  перечислять бытующие  представления, поскольку их

главная черта  - фантастичность.  После неудачи реформ 60-х годов в среде

интеллигенции стало  бытовать мнение,  что вот,  дескать,  "политэкономии

социализма нет",  поэтому  как  его  реформировать,  неясно.  Во  времена

перестройки даже  эта постановка вопроса была забыта и политическая жизнь

началась без  ответа на  вопрос -  в какой  стране живем  и что ей нужно.

 

                                                                   6

 

 

Армия экономистов  (до этого момента преподававшая политэкономию К.Маркса

и    обосновывавшая     социализм)    и     политологов     (занимавшихся

политпросвещением, преподаванием  научного коммунизма,  режиссурой и пр.)

во мгновение  ока заполнила  вакуум знания  своими выдумками  и создалось

впечатление, что  все уже  известно,  надо  только  быстро  и  решительно

действовать (тем более, что "враг не дремлет").

     Тем не  менее, попробуем  отстраниться от  "злобы дня"  и  построить

схему, в которой собрались бы основные черты общества, в котором мы живем

и были бы видны направления его возможного изменения.

 

                                  Схема

 

     *  Методологическое   замечание.  Излагаемая   ниже  схема  является

результатом:  а)  анализа  истории  организации  советского  хозяйства  и

социальной сферы;  б)  попыток  проблематизации  и  последующего  синтеза

(конфигурирования) экономических, социологических и пр. представлений; в)

рефлексивного  анализа   пятилетней  практики   игр.  Конечно,  появление

подобной схемы и наполнение ее (и других, приведенных в этом тексте схем)

фактическим  материалом  должно  было  бы  быть  результатом  специальных

исследований и  дискуссий различных обществоведов. Но в силу фактического

отсутствия   и    квалифицированных   исследований    и    дискуссий    в

обществоведении, схемы  появляются  в  методологических  разработках.  Их

большой  недостаток  -  исследовательская  необеспеченность.  Их  большое

достоинство   (в    сопоставлении    с    представлениями    экономистов,

"политиологов"  и   пр.  публицистов)   в  том,   что  они  правдоподобны

(эмпиричны) и  "расчетны" -  на них  можно рассчитать  последствия многих

реформаторских  действий.   Но  с   этими  схемами   и  обращаться  нужно

соответственно: не  думать, что  они изображают  то, что  есть "на  самом

деле", а  понимать, что  это  -  схемы  для  организации  размышдения  по

определенным поводам.

     Введение этих  схем в  тексте делается  "как бы исторически", но это

скорее для  сокращения времени  и риторического  удобства. И хотя за этим

введением стоит  определенная историческая и методологическая версии, они

в этом тексте не излагаются. *

 

Вопрос о том, что определяет силу (конкурентноспособность)

 государства и выбор модели промышленности.

 

 Советское общество в его современном виде стало складываться в тридцатых

годах. В  конце двадцатых  годов  стало  ясно,  что  надежды  на  мировую

революцию  не  оправданы,  стране  придется  выживать  самостоятельно,  и

единственный шанс  на  выживание  состоит  в  том,  чтобы  стать  сильной

державой. Исходя из этого, необходимо было определить, что в современнном

мире определяет  силу державы5. Подготавливая программу индустриализации,

советское руководство посылало группы инженеров и специалистов в развитые

страны (прежде  всего в  США и  Германию), ставя задачу определить, какая

модель промышленности обеспечивает максимальную мощь страны. Была выбрана

модель США  с небольшими изменениями: базу составляли черная металлургия,

тяжелое   машиностроение,   крупные   электростанции   и   энергосистемы,

____________________

5)Аналогичный вопрос стоит перед Россией и сейчас, подспудно он

присутствует во всех политических программах и выступлениях. Но ответ на

него дается очень странный: рынок. Дальнейший анализ покажет, что этот

ответ ложный, и, следовательно, временный.

 

                                                                   7

 

 

транспортная инфраструктура,  основанная на  железнодорожном  транспорте.

Такая  модель   наиболее  подходила  России  с  точки  зрения  советского

руководства, она и была положена в основу программы индустриализации.

  Уже после того, как начала разворачиваться программа индустриализации в

СССР, в  США произошли  сильные изменения:  депрессия 30-х  годов вызвала

смену  промышленной   модели  -   стали  усиленно   развиваться   цветная

металлургия, химическая  промышленность, автомобильный транспорт, системы

связи,   электронная    промышленность,   сфера    обслуживания,   легкая

промышленность и  пр. Но  практически до 70-х годов наши специалисты этих

изменений не  замечали. Они фиксировали лишь поверхностные изменения, и к

старой модели  добавлялись временами новые заводы: например, с 60-х годов

стали строиться  химические заводы  и заводы по производству электроники.

Базовая же модель не изменилась до настоящего времени.

 

 Условия, в которых пришлось создавать промышленность

 

 Создание современной промышленности на базе выбранной модели должно было

происходить очень  быстро и  в советских  условиях. Это означало, что вся

промышленность создавалась  только государством, создавалась одновременно

(практически сразу  - за  10 -  20 лет)  и в неэкономической среде. Такой

темп строительства  промышленности требовал фактически полного подчинения

всех сил страны на решение этой задачи, а полное подчинение задаче такого

масштаба требовало  изменения социальной  структуры общества и устранения

самостоятельных экономических  образований.  Основными  препятствиями  на

этом пути  были культурные,  социальные и  экономические  институты  (про

институты см. ниже). Институты давали человеку значительную независимость

от государства  и обеспечивали  воспроизводство разнообразных и целостных

форм жизни.  Строящейся же  машине необходим был однородный, ни к чему не

прикрепленный человеческий материал. Поэтому разрушение институциональных

форм жизни  стало главной  задачей нового  строя:  уничтожалась  церковь,

институт  собственности,   университеты,   наука   (кроме   технической),

национальные институты  культуры и пр. и пр. Были даже попытки уничтожить

институт  семьи.   В   результате   должна   была   произойти   тотальная

пролетаризация населения.   Массовые  репрессии  были  связаны  в  первую

очередь с выведением из общества всех носителей институциональных форм, -

был даже  такой точный  термин: "социально  чуждый  элемент".  Необходимо

также  указать,   что  основным  двигателем  репрессий  и  пролетаризации

населения   были    не   репрессивные   органы   (НКВД,   ГПУ),   а   уже

пролетаризированный социальный  слой: в деревне комбеды составляли списки

кулаков и  раскулачивали  крестьян,  создавали  колхозы  (сотрудники  ГПУ

вмешивались только  "по сигналу"),  доносы на  писателей и  ученых писали

писатели и ученые, доносы на директоров предприятий писали их заместители

... В  этом смысле  "очищение" общества  в значительной  мере происходило

изнутри, хотя было инициировано и поддерживалось властью.

для  решения  задачи  индустриализации  невозможно  было  использовать  и

"достижения" НЭПа.  Среда, созданная  в годы  НЭПа, основанная  на мелкой

торговой, ремесленной  и крестьянской  буржуазии,   не могла стать средой

промышленной революции:  естественный ход становления крупной современной

промышленности растянулся  бы на  десятилетия, потребовав,  в том  числе,

смены  власти.   Поэтому  "мелкая   буржуазия"  подлежала  ликвидации,  а

реализовать программу  предстояло организационным  путем: через  создание

сильных партийно-государственных структур.

 

Первая характеристика советского общества: производственная моноструктура

 

                                                                   8

 

 

                                   

 Названные  обстоятельства определили  характер советского хозяйства. Вся

страна при  индустриализации рассматривалась как территория одной большой

фабрики, а строящиеся заводы - как производственные узлы. Итак, советские

предприятия в  своем большинстве  не предприятия  по  своему  устройству.

Более точно  определять их  как производственные  узлы.  Производственный

узел целиком встроен в индустриальную систему, на нем может производиться

продукция любой степени технологического передела и потом отправляться на

другой производственный  узел для  дальнейшего доделывания.  Номенклатура

изделий также  произвольна, складывается исторически (от постановления до

постановления),  и  часто  советское  предприятие  производит  совершенно

случайный (по  отношению к его специфике - территориальному расположению,

технологическим возможностям  и пр.)  набор изделий.   Предприятие  же  в

экономической системе  отношений -  это  единица,  в  которой  соразмерно

соотносятся технологический  цикл производства, экономическая организация

среды  (возможность  продавать  продукт  производства,  соотнесенность  с

возможносями   поставок    и   продаж,   возможности   изменения   объема

производства,  номенклатуры   изделий  и  пр.)  и  структура  организации

предприятия и  возможности его  управления.  Поэтому  попытки  превратить

производственный узел  в предприятие  за  счет  изменения  среды    может

привести только  к уничтожению  и его, и всего его потенциала (см. ниже).

Положение  усугубляется   тем,  что   при  создании   советской   системы

промышленности на  определенном этапе  победила точка зрения автаркизма и

каждая  отрасль   стала  создавать   по  возможности  автономные  системы

жизнеобеспечения (иногда вплоть до собственных энергосистем, систем связи

и производства  продуктов питания  для своих сотрудников). Поэтому каждая

производственная единица связана с отраслью и системами жизнеобеспечения,

и в  случае попыток  разрушения производственной системы выживают как раз

отрасли и  производственные сверхгиганты,  сохраняя тем самым структурную

модель промышленности.

 В  идеологии превращение страны в фабрику стало выражаться как появление

"житниц"  страны  (специализированные  на  производстве  зерна  регионы),

"Магниток"  (регионы,   специализированные  в   металлургии)  и   т.п.  В

результате стала  складываться  гигантская  мономодельная,  индустриально

организованная  система  производства  (рис.  1,  а).  Под  индустриально

организованной системой  я буду  понимать разделение  и организацию  сфер

производства  по   типу  производимого   продукта,  что  очень  близко  к

организации трестов  в Европе  в конце  XIX -  начале XX  века (я  думаю,

оттуда и была взята эта система организации). В СССР это стало называться

министерствами: министерство  создавалось каждый  раз,  когда  надо  было

производить  новый  вид  продукта  и  в  его  ведение  передавались  (или

строились  для   него)  все   предприятия  производственной   цепочки  по

производству данного продукта.

 

 Проблема управления хозяйственной моноструктурой

 

     Естественно,   возник   вопрос   о   возможностях   управления   так

организованной промышленностью.  Дело в том, что система жестко связанных

между собой  поставками и  номенклатурой изделий  производственных  узлов

практически неуправляема.  Каждый производственный  узел в  этой  системе

столь же  "управляем", как  узел в  двигателе автомобиля  -  он  работает

только  в   пределах  заданных   параметров  и   изменению,   тем   более

самопроизвольному, не  подлежит. Даже  для небольшого  изменения в    ней

необходимо  пересчитывать   и  переделывать  практически  все.  Легче  на

 

                                                                   9

 

 

свободном месте  построить все заново. Так, собственно, и делали. Поэтому

до конца  80-х годов  строительство оставалось  главным способом создания

новых  видов   продукции.  Но   растущие  масштабы  промышленной  системы

потребовали управления  ею -  хотя бы  для использования  ее потенциала и

ресурсов для  нового сторительства. Военно-репрессивные методы работают в

ней (и  то в  ограниченных масштабах)  только в  период  строительства  и

создания, а  для проектирования  и обеспечения  функционирования  сложных

технологических  систем   нужны  специалисты,   по  отношению  к  которым

применить однозначные  критерии очень трудно, а иногда невозможно. Хотя в

советской истории  был  такой  период,  когда  это  пытались  делать,  но

отличить саботаж  специалиста от  ошибки или  от технологических пределов

системы часто  практически невозможно  и это  стало ясно уже к концу 30-х

годов.

    

Вторая характеристика советского общества: централизованное распределение

 

   Поэтому с  середины тридцатых  годов наряду  с репрессивным механизмом

стала   складываться   оригинальная   система   управления   появляющимся

индустриальным  "монстром".   Она  состояла   в  создании  отделенной  от

производственной  системы   самостоятельной   системы   распределения   и

перераспределения продуктов  производства.  Весь  управленческий  "фокус"

состоял в том, чтобы эти две системы не совпадали. Если распределительная

система не  совпадает с  требованиями производственной  кооперации внутри

индустриальной системы, управляющий обеими системами получает возможность

произвольно создавать  дефицит  или  избыток  ресурсов,  заставляя  таким

образом индустриальную  систему изменяться в нужном направлении(6). Таким

образом, поверх  монопроизводственной  индустриальной  системы  создается

распределительная сеть (рис. 1, б)(7).  С   точки    зрения    социальной

организации это означает создание двух равномщных социальных машин (о них

ниже),  постоянно   конкурирующих  и  конфликтующих  друг  с  другом,  но

сожительствующих на одной территории и на одном материале.

 

Управление хозяйством

 

  Для   решения  постоянных   конфликтов  и  предотвращения  "сращивания"

производства и  распределительных систем  необходима третья сила, которая

бы обладала  самостоятельными целями  по использованию  обеих  социальных

машин и  самостоятельным механизмом  самовоспроизводства, независимым  от

них. Такой  силой  стала  КПСС  с  ее  системой  номенклатуры,  партийной

дисциплиной и  ответственностью и  прерогативой на кадровые перестановки.

Окончательно распределительная  система оформляется в 60-е годы в связи с

прекращениями  репрессий   в  административном  аппарате  промышленности.

____________________

6) Вопреки распространенному мнению, что "дефицит - закон социализма",

избыток в той же мере "закон социализма". Именно на принципах избыточного

обеспечения ресурсами сверхбыстрыми темпами создавались новые отрасли

промышленности: в 30-е годы - танковая и авиационная промышленность, в

послевоенные годы - атомная и ракетная промышленность. Именно этот

бесконтрольный маневр ресурсами делал возможным реализацию проектов

любого масштаба в короткие сроки.

7) С системной точки зрения это означает появление "системы, нарисованной

на системе" (термин В.Лефевра /5/). Система распределения паразитирует на

системе производства и необходима ей, т.к. производственные узлы не

способны самостоятельно  реагировать на изменение условий и изменяться.

 

                                                                   10

 

 

Госплан, Госснаб,  Госкомцен, министерства  становятся  звеньями  системы

распределения, теряя постепенно свои старые функции расчета, планирования

и создания  производственных  структур.  В  качестве  управляющего  звена

выделяется высший аппарат партии (КПСС), а аппарат партии среднего уровня

(обкомы, горкомы  и райкомы)  становятся основным механизмом согласования

постоянного конфликта  между распределительной  и производящей системами.

Основными методами управления индустрией становится новое строительство и

перераспределение.

 

Третья характеристика советского общества: трудовые коллективы

 

     Кроме   вопроса  управления  производственными  системами  неизбежно

встает вопрос  о том,  как заставить  людей  работать  в  неэкономической

системе.  Военно-репрессивные   методы  в  такой  же  степени,  как  и  в

промышленности,  исчерпывают   себя  по   мере  усложнения   системы,  и,

соответственно, роста профессиональной дифференциации. Задача была решена

с  помощью   административного  прикрепления   людей  к  производственным

единицам  (прописка)  и  создания  системы  распределения  основных  благ

(жилье, медицина,  отдых, детские сады и пр.) только через так называемые

"трудовые коллективы"  на предприятиях.  Степень зависимости  человека от

принадлежности к  трудовому коллективу  была  столь  высока,  что  КГБ  в

семидесятые годы  могло наказывать  диссидентов только  одним фактом  его

увольнения с работы и фактическим запретом работать где-либо еще. Человек

терял практически  все возможности  социальной жизни  (вплоть до жилья) и

находился под постоянной угрозой уголовного преследования за тунеядство.

      В результате возникла совершенно специфическая структура социальных

отношений.   Материалом    для   строительства   этих   отношений   стали

пролетаризированные "массы",  превратившиеся в  "совслужащих",  -  людей,

ничего не  имеющих и  не умеющих  (это не  нужно - главное в этой жизни -

"влиться в  коллектив"). Люди,  принужденные к  совместному проживанию  в

коллективе, через  который производится  распределение  практически  всех

жизненных благ,  стали  образовывать  специфически  советские  социальные

структуры(8).

 Основные отличия трудовых коллективов от других видов социальных

образований состоит в том, что пребывание в нем вынужденное, а отношения

между людьми опосредованы их отношением к производственной и

распределительной структурам. В результате возникает и "узаконивается"

возможность постоянного вмешательства коллектива в жизнь (в том числе

личную) его членов. В условиях принудительного совместного проживания

ничего не имеющих и ничем не связаных людей естественно возникают

социальные эффекты, специфичные, например, для тюрем и концлагерей

(уголовная структура с "паханами", "шестерками" и пр.), армии

("дедовщина" - так называемые "неуставные отношения") и других

аналогичных образований, а именно  постоянная борьба за лидерство, за

место у распределительного "краника", подавление и эксплуатация более

слабых, борьба за выживание группировки, борьба с другими социальными

группами, разделение людей на "своих" и "не наших"  и пр. Для придания

этим эффектам управляемого характера возникла сложная система

регулирования "морального климата" в коллективах. Она включала постоянную

 

 

____________________

8) Первое (и, видимо, пока единственное) реалистичное описание социальной

структуры трудовых коллективов дал А.А.Зиновьев /3/.

 

                                                                   11

 

 

идеологизацию всех аспектов социальной жизни(9), регулирование

распределения благ и определения производственных задач коллектива. Эти

задачи осуществляли партком, профком, комитет комсомола, эти же функции

входили в обязанности администрации (в восьмидесятые годы были созданы

еще и Советы трудовых коллективов). В результате  социальная структура

стала сращиваться со структурами организации производственных единиц и с

самим производством (рис. 1, в). Коллектив, заинтересованный в своем

сохранении, стал препятствием на пути каких бы то ни было изменений своей

производственной единицы или своего учреждения.

     Таким образом,  советская  хозяйственная  система  сформировалась  к

семидесятым  годам.   Она  устраивала   большинство  населения.   Но  для

дальнейшего анализа  нам понадобится  выделить еще  два аспекта ее жизни,

которые для  самой системы  вторичны, но  впоследствии приобрели  большое

значение при попытках ее перестроить. Я имею в виду деньги, т.н. "теневую

экономику" и территориальное деление.

 

       Дополнительные характеристики: деньги, теневая экономика и

                        территориальное деление.

 

     Деньги. Деньги,  просуществовав  несколько  лет  в  виде  нэповского

червонца, стали  препятствием  на  пути  осуществления  будущих  программ

индустриализации, поскольку  вводили свои законы распределения ресурсов в

народном  хозяйстве   и  обеспечивали   независимость  производителей  от

государства. Поэтому  уже в  конце 20-х  годов деньги стали уничтожаться,

заменяясь постепенно двойной системой расчета: через специально введенные

расчетные  единицы   в   Госбанке,   зависящие   от   системы   расчетных

коэффициентов в  промышленности и  так называемых "рабочих квитанций" для

покупки товаров населением.

     Расчетные   коэффициенты,    превращенные   в    расчетные   единицы

(безналичные   рубли).    В   самом    начале   осуществления   программы

индустриализации для специалистов Госплана встала проблема: каким образом

осуществлять  планирование   сложной   индустриальной   системы   -   как

рассчитывать переход  одного вида  продукции в  другой? Существовали  две

точки зрения:  одна состояла  в том,  что планировать  необходимо  в  так

называемых "натуральных  показателях", каждый  раз осуществляя расчеты по

производственным цепочкам,  другая  заключалась  в  том,  что  необходимо

ввести единый расчетный коэффициент. Сторонники натуральных показателей в

планировании указывали,  что  ввести  расчетный  коэффициент  невозможно,

поскольку его  значение будет  зависеть от неопределенных и искусственных

факторов: политики,  появления  новых  предприятий,  изменения  структуры

производства, от  разницы в  технологиях и, самое главное, от того, какие

цепочки  выбраны   для  расчета.  Их  противники  указывали  на  то,  что

планировать в  натуральных показателях  невозможно ввиду  фантастического

____________________

9) Например, рассмотрение на партсобрании персонального дела коммуниста

по факту "морального разложения", заключающегося, например, в том, что у

него появилась любовница и на него пожаловалась по этому поводу жена (или

он просто развелся и женился второй раз, или попал в вытрезвитель и пр.),

имело, как правило, подоплеку борьбы за власть в коллективе (или ее

поддержания, или за место в загранкомандировке), - и это было всем

известно и понятно, но обосновывалось исключительно идеологическими

причинами: проникновением "буржуазной заразы" или тем, что данный человек

может оказаться нестойким перед зарубежным или внутренним классовым

врагом.

 

                                                                   12

 

 

объема расчетов  и перерасчетов, которые для этого необходимо произвести.

В результате  борьбы, сразу  принявшей  социально-политический  характер,

победили сторонники    расчетного  коэффициента.  Сторонники  натуральных

показателей   частично были репрессированы как "враги народа", а частично

раскаялись в  своих ошибках.  Почти сразу  же оказалось,  что  сторонники

натуральных  показателей   были  правы   хотя  бы   в  том,  что  единого

коэффициента быть  не может.  В практику   стали  вводить  дифференциацию

расчетов: появились  "инвалютный рубль"  и "СЭВовский  рубль",  а  внутри

страны  были   установлены  многочисленные   ограничения  на  расчеты.  В

дискуссиях начала перестройки экономисты насчитывали до полутора десятков

видов   "безналичных    денег",   перерасчеты   между   которыми   жестко

ограничивались и  контролировались Госбанком.  К  деньгам  это,  конечно,

отношения не имело.

   Сисетма расчетов  через коэффициент  была введена, а поскольку расчеты

производились через  Гос"банк", коэффициенту  было присвоено имя "рубль".

Появилась возможность  каждому производимому продукту присваивать "цену".

Но поскольку "цена" зависела от массы факторов, создали специальный орган

- Госкомцен,  который  устанавливал  "цены"  на  производимую  продукцию,

разрабатывая в  своих институтах  неимоверное количество нормативов.  Те,

кто вводил  эту систему  в 30-е  годы для удобства Госплана и создаваемой

советской индустрии,  знали природу  "рубля", но  в последующие  годы они

были уничтожены  или уволены  во время  борьбы с  культом личности,  и  о

природе  этого  "рубля"  стали  забывать.  В  духе  веяний  первой  волны

экономизма в 60-е годы его стали называть "безналичными деньгами".

        Рабочие   квитанции.   Первоначальная   идея   ликвидации   денег

подразумевала полное  их  изъятие  из  оборота  и  замены  на  талоны,  в

соответствии с  которыми рабочий  или служащий  мог получить  соразмерное

труду количество  продуктов. Но  в условиях  большой страны это оказалось

слишком сложно  и решение  нашли более  простое и  эффективное:  основные

блага стали распределять через предприятия, а мелкие - через магазины. Не

надо при  этом думать,  что советские  магазины занимались  действительно

торговлей: до  недавнего времени  существовали (и до сих пор существуют в

несколько измененном  виде) так называемые планы социально-экономического

развития каждого  города и  поселка -  и в  них подробно, по каждому виду

товаров народного  потребления (ТНП)  указываплось, сколько  чего на душу

населения выделяется.  Поэтому магазины  и торговля в советском хозяйстве

скорее относились  к системе  распределения с  некоторой свободой  выбора

распределяемого  продукта.   Соответственно  этому   выпустили  некоторое

количество рабочих  квитанций, -  основное их  отличие от денег состоит в

том, что  их количество  точно совпадает  с выпущенной в магазины и сферу

услуг массой   "товаров"  с заранее определенными "ценами". По традиции и

рабочие квитанции  стали называться  "деньгами", но  только  "наличными".

Оборот наличного  рубля регулировался  чисто административными способами:

отделениям Госбанка  указывалось, сколько  и когда  выпустить или  изъять

наличности.  Баланс   между  количеством   циркулирующей   наличности   и

количеством ТНП  составлялся совершенно  отдельно от  "безналичности". До

сих пор  бытует  мнение,  что  количество  денег  должно  соответствовать

количеству  товаров.   Это  скорее  рецидив  несчастного  прошлого  наших

экономистов, рассчитывавших  межотраслевые  балансы  и  прочие  фиктивные

показатели. В  структуре экономических отношений деньги являются знаковым

выражением интенсивности  обращения товаров,  а не  их массы,  - да  и то

только в  "классическом капитализме",  которого лет сто как нет в природе

(см. главу про экономические отношения).

 

                                                                   13

 

 

     Понятно, что  коэффициент пересчета и рабочая квитанция имеют друг к

другу весьма неопределенное отношение, зависящее, например, от социальной

политики правительства.  Но тем  не менее,  в 60-е  годы,  после  поездки

Н.С.Хрущева в  Америку,  откуда  он  привез  не  только  кукурузу,  но  и

экономистов  (что,   как  оказалось,   имеет  гораздо   более   плачевные

последствия - см. гл. 2) советскому хозяйству стали применяться названия,

взятые из  экономики: предприятие, деньги, прибыль, рентабельность и пр.,

в  результате  чего  окончательно  "забыли"  о  разнице  между  деньгами,

расчетными коэффициентами и рабочими квитанциями. Все это стало деньгами.

 

     Теневая экономика.  В системе  всеобщего  распределения  естественно

неизбежны сбои:  все случаи  жизни предусмотреть невозможно . В условиях,

когда работал  механизм репрессий  и  жизнь  системы  обеспечивалась  все

новыми планами  грандиозного строительства,  недостатки распределительной

системы компенсировались жесткими рамками страха и ожидания хорошей жизни

по  окончании   строительства  (восстановления).  Но  в  70-е  годы  стал

возникать   другой    механизм    компенсации    недостатков    всеобщего

распределения. Его  породили реформы  Н.С.Хрущева. Дело  в том,  что идеи

материального   стимулирования    трудящихся,   расчета    "прибыли"    и

"рентабельности" производственных  единиц (социалистических  предприятий)

дали  возможность   превращения  расчетного   коэффициента  ("безналичных

денег")  в   "наличные"  за   счет  премий  и  прочих  выплат,  никак  не

соотносящихся  с    произведенной  массой  ТНП.  Очень  скоро  это  стало

очевидным,  и   контроль   за   выплатой   наличных   восстановился.   Но

осуществляться это  стало не  прямо, а  опосредованно  (уже  тогда  стали

мешать представления  о советском хозяйстве как экономической системе), -

через планы социально-экономического строительства, "титулы" в проектах и

сметах  строительства   (где  указывалось,  какой  процент  от  стоимости

строительства может  быть выплачен  в виде  зарплаты),  наряды,  тарифные

ставки и  штатные расписания  и прочие  многочисленные документы.  Каналы

прямого превращения  "безналичности" в  "наличность" были  перекрыты,  но

осталось множество  лазеек и  способов "утечки".  Через  них  и  началось

вторичное распределение,  которое  в  период  "застоя"  приняло  массовый

характер: коэффициенты не обновлялись, многие остались неизменными с 30-х

годов, жить  и работать  по ним было просто невозможно, поэтому приписки,

фиктивные премии, неучитываемое производство стали разрастаться и создали

то, что  позже  стало  называться  "теневой  экономикой".  В  большинстве

случаев это  вторичное перераспределение  не было  преступлением по  сути

дела,  оно   вызывалось  элементарной   производственной  необходимостью.

Поэтому даже  взятки давали не для того, чтобы лично обогатиться, а чтобы

республики, области,  города и  заводы  нормально  существовали,  получая

сырье и  оборудование. В  этом смысле  это была не коррупция, а вторичное

распределение, охватившее  практически всю  страну. На  этом  фоне  стали

формироваться и чисто уголовные организованные структуры, уже не ставящие

себе задачи  поддержания производства  или состояния городов. Но отличить

их друг  от друга  при  существовавшем  (и  поныне  существующем)  уровне

законодательства   практически   невозможно.   Это   хорошо      понимали

практические   работники;    защищал   их   от   судебных   преследований

номенклатурный принцип.  Первый раз  он был  нарушен с  приходом к власти

Ю.В.Андропова, а  затем -  в делах,  которые стала  вести группа  Гдляна.

Такого рода  дела  сейчас  прекращены,  и  не  только    по  политическим

причинам,  но   и  по   чисто  прагматической:  пришлось  бы  привлечь  к

ответственности  почти  все  взрослое  население  страны,  -  за  покупку

ворованного бензина  на обочине у водителя государственного грузовика, за

 

                                                                   14

 

 

получение незаконно  начисленной премии  или  зарплаты  за  невыполненную

работу и т.п. Но это положение дел, конечно, сильно развращало население.

     Однако постоянные  истерики прессы про "мафию" в середине 80-х годов

были вызваны в основном политическими мотивами: каналы коррупции (там где

они существовали),  практически полностью  совпадали  с  административно-

распределительным устройством.  Поэтому  выявление  каналов  нелегального

движения  доходов   и  распределения   благ  совпадало  с  дискредитацией

руководящей  группы   (причем  целиком).   Организованной   преступности,

отделенной от  государства и  общества -  собственно  "мафии",  почти  не

существовало.  В   своем  собственном   виде  и   в   массовом   масштабе

организованная преступность  начинает создаваться  только  в  80-е  годы,

причем   в    значительной   степени   некомпетентными   (иногда   просто

бессмысленными) действиями новых правительств.

 

     Территориальное  деление.   Естественно,  что  построить  совершенно

однородную систему  в масштабах всей страны оказалось делом невозможным и

бессмысленным. В  дополнение  к  отраслевой  организации  производства  и

"социальной  сферы"   стали  складываться   территориальные  образования.

Создавались  они   по  такому   же   принципу,   как   и   вся   система:

производственные  узлы   с  "социальной   сферой",  районный  (городской,

областной) центр  распределения, районный  (городской, областной) комитет

партии. Основным  критерием при  создании территориальной единицы являлся

"количественный состав парторганизации". А он в первую очередь зависел от

наличия производств:  в  территориальных  парторганизациях  (в  партийных

организациях по  месту жительства) состояли только пенсионеры и инвалиды.

Поэтому территориальное  устройство СССР организовывалось согласно планам

строительства индустрии.  Сложившиеся территориальные  общности могли  не

учитываться (или учитываться "с обратным знаком" - "расформировать, чтобы

не мешали")  при изменении  границ. При  строительстве  новых  городов  и

освоении регионов  главным был  принцип размещения  производств.  И  если

освоение новых  территорий в  начале века в России начиналось с того, что

на новое  место прибывали  в качестве  представителей государства военный

начальник (для  охраны поселенцев),  школьный учитель  и священник,  то в

советское время  освоение начиналось с создания парторганизации, затем на

новое место  прибывали заключенные  и "добровольцы"  - комсомольцы, - они

строили производственный  узел, "не нуждаясь" в жилье и прочих удобствах,

затем при  заводах строилось  жилье,  создавалась  минимальная  городская

инфраструктура  и  Указом  создавалась  территориальная  единица:  город,

район, область.  В семидесятых  годах этот  способ ведения  хозяйства был

обоснован  "научно"   советскими  экономистами  и  получил  название  ТПК

(территориально-производственные комплексы).  Некоторые стали акадкмиками

и член-корреспондентами, многие - докторами и кандидатами наук.

     В результате  такого строительства  за  полвека  создалась  довольно

запутанная система  отношений между  Центром и  территориями. Большинство

производств подчинялось  центральным ведомствам,  но, находясь в городе и

области, они  вынуждены были  иметь дело  с местными властями, тем более,

что все  заводские парторганизации  подчинялись городскому или областному

комитету партии.  Бюджетные  средства  городов  и  областей  всегда  были

минимальными, все  ресурсы были,  как правило  у предприятий. Предприятия

строили себе  жилье, детские  сады, клубы,  базы отдыха,  больницы и  пр.

Город  и   область  всегда   находились  в  зависимости  от  предприятий.

Постоянный   конфликт   между   территориями   и   ведомствами,   которым

принадлежали предприятия опять-таки решала Партия. Это был еще один, хотя

и менее мощный, способ управления хозяйством.

 

                                                                   15

 

 

     Таким образом, структурную схему на рис. 1, г надо рассматривать как

единицу социалистической  организации жизни.   Часть  такого рода  единиц

прикреплялась   к территориям, другая часть создавалась поверх них и была

экстерриториальна, но  все они  взаимно проникали друг в друга и зависели

друг от  друга -  через распределительные  сети,  через  производственную

кооперацию, через  партийную организацию  . В  дальнейшем я буду называть

эту систему социально-производственной системой.

 

     Таким образом,  мы  построили  первое  представление  о  сложившейся

системе советского общества.  Но прежде чем пытаться ответить на вопрос о

возможностях его  изменения  и  трансформации,  мне  придется  специально

разобраться в  том, почему  у российской  интеллигенции в  очередной  раз

произошла потеря  чувства реальности  и  началась  погоня  за  фантомами.

Действительно, при анализе и разворачивании приведенной схемы получается,

что термины, которыми сейчас пытаются характеризовать советское общество:

"плановая экономика",  "тоталитарный  режим",  "административно-командная

система" и многие другие, мягко говоря, неадекватны. А кроме того, многие

термины и  понятия, привнесенные,  например из экономики, - мы с этим уже

столкнулись при  анализе денег в советском обществе,- оказываются чуждыми

той реальности,  которую с  их помощью  пытаются описать. Отсюда следует,

что  для   дальнейшего  анализа   нам  необходимо  выработать  адекватные

реальности понятия,  но сначала  отметить и  проанализировать сам факт, -

во-первых,  несоответствия   понятий,  функционирующих   в   общественном

сознании, реалиям  жизни, и  во-вторых, - отсутствия понятий, необходимых

для анализа  и фиксации реального положения дел. Поэтому следующая главка

будет называться так:

 

 

                       Глава 2. "Понятийная катастрофа"

    

     Суть понятийной катастрофы состоит в том, что формирующееся общество

(советское общество)  оказалось совершенно лишенным понятий для осознания

себя.

     В России  и до 1917 года было плохо с общественными науками (а после

их просто не было): собственная философия только начала формироваться(10)

и пребывала во "вселенско-романтическом" состоянии религиозной философии,

не успев  пройти критическую  фазу  и  построить  собственный  понятийный

инструментарий. До  проблемы выделения  оснований общественных  наук было

еще  далеко;  соответственно,  социальные  и  экономические  исследования

проводились в  явно недостаточном объеме (но они, по крайней мере, были и

интенсивно развивались).  Однако непроясненность  собственных философских

оснований  приводила  к  тому,  что  в  общественной  жизни  были  сильны

заимствования западных  экономических и  социалистических  теорий,  часто

совершенно    некритически     применяемых    к     анализу    российской

действительности. С  проблемой адекватного анализа общественных процессов

в России  столкнулись и  марксисты  -  достаточно  вспомнить  разногласия

Плеханова и  Ленина по  поводу трактовки  существовавшего в России строя,

переросших потом  в острую дискуссию об "азиатском способе производства".

Попытки выработать адекватный понятийный аппарат для анализа общественных

процессов в  России хотя  и были,  но оказались  настолько  слабыми,  что

лучшие умы  российской интеллигенции  не смогли  проанализировать ни опыт

____________________

10) См, например, характеристики русской философии у Г.Г.Шпета /6/ и

Н.О.Лосского /7/.

 

                                                                   16

 

 

первой  русской   революции,  ни   последствия  Октябрьского  переворота.

Насколько трагично  было это  несоответствие,  можно  понять  на  примере

сборников  "Вехи",   "Из  глубины",  "Смена  вех".  Полный  крах  России,

неоднократно   предрекаемый   эмигрировавшими   русскими   философами   и

общественными  деятелями,   неожиданно  обернулся   сильным  государством

(потерю  которого  они  оплакивали),  идеологически  привлекательным  для

интеллигенции Европы  и в  очередной раз  сокрушившим Европу   во  Второй

мировой войне  (сейчас принято  забывать, что практически все предвоенные

государства Европы,  за исключением, может быть, Англии, были фашистскими

или профашистскими  - в том числе и страны Прибалтики). Такое превращение

вызвало шок  у российской  интеллигенции в эмиграции, породив возрождение

славянофильства  в  форме  "евразийства".  Сегодня  эта  попытка  анализа

происходящего в  России выглядит  так, что диагноз "болезни" поставили не

реальному, а  выдуманному больному.  Ситуация повторяется:  похоже, что и

"коммунисты",  и   "демократы"  ставят  диагноз  не  тому  больному  (см.

Приложение 1).  Анализ  приводил  русских  интеллигентов  к  двум  вещам:

происходящее  расценивалось   как  катастрофа,  как      конец  страны  в

результате нравственной  болезни народа,  а выход  виделся в  возрождении

прежде  всего   религиозно-духовного  начала.   Например,  С.Л.Франк  так

заканчивает свою  статью в  сборнике "Из  глубины" /8/  (писалась в  1918

году): "Осуществление  этого идеала  духовного единства  и  органического

духовного  творчества   народа,  идеала   религиозной   осмысленности   и

национально-исторической  обоснованности   общественной  и   политической

культуры, конечно,  предполагает какой-то  нравственный сдвиг  с  мертвой

точки,  отказ   от  давнишних  болезненных  привычек  и  навязчивых  идей

расстроенной народной  души  в  пользу  здоровых  и  необходимых  навыков

нормальной жизни,  открытие некой  забытой правды  - очевидной и простой,

как всякая  правда, и  вместе богатой сложными и действенно-плодотворными

выводами.  Если   наша  общественная  мысль,  наша  нравственная  воля  в

состоянии осмыслить все свершившееся, если Божья кара поразила нас не для

того, чтобы  погубить, а  для того, чтобы исправить, то в нашем церковно-

религиозном  и  национально-государственном  сознании  необходимо  должно

созреть это  оздоровляющее умонастроение.  Тогда с  пути хаоса,  смерти и

разрушения мы  сдвинемся на  путь творчества  положительного  развития  и

самоутверждения жизни."

     Нечто похожее происходит и сейчас. Характеристики положения в стране

в  политических   дискуссиях  практически   те  же:  "больное  общество",

"поставленное с  ног на  голову", "катастрофа  и кризис";  так же,  как в

начале века  во всем  было виновато самодержавие, теперь во всем виноваты

коммунисты; так  же, как  большевики "купили  народ" обещанием  всеобщего

перераздела собственности  ("награбленной", конечно  же),  так  и  теперь

"демократы" обещают  приватизацию, при  которой  всем  по  справедливости

достанется кусок  собственности; так же пропагандируют сытость и достаток

в "цивилизованном  рынке", как всеобщую сытость при коммунизме. И реакция

не ввязавшейся  в политику и "бизнес" интеллигенции (ее очень мало, как и

в 1918  году), наблюдающей  весь этот  бардак, примерно  та же:  духовное

выздоровление, переводящее  проблему  в  этический  план.  Уже  сам  факт

повторения  сюжетов  должен  сильно  настораживать:  находясь  "в  русле"

общепринятых  интеллигентских  объяснений,  мы  рискуем  опять  поставить

диагноз не  тому больному. Но выйти из этого круга можно, лишь имея ответ

(хотя бы в качестве рабочей гипотезы) на вопрос: почему анализ российских

философов в  "Вехах" (после первой русской революции) не возымел действия

и почему  их вывод  о пути,  на  котором  Россию  ждет  возрождение  ("Из

глубины") остается невостребованным?

 

                                                                   17

 

 

     Моя точка  зрения состоит  в том,  что при  всей глубине  и верности

того, что  они говорили  и писали,  они не принимали во внимание ту силу,

которая начала  формироваться в западном обществе (в Европе) с XVII века.

Это сила  инженерного подхода.  Критикуя бездуховность  западной науки  и

общества, его  механистичность, отсутствие  цельности знания,  стремясь к

универсальному знанию,  российская философия не увидела той мощи, которую

несет формальная  механистическая  структура  частного  научного  знания.

Показательна в этом плане позиция Вл. Соловьева: например, в своей работе

"Кризис  западной   философии   (против   позитивистов)"   он   постоянно

подчеркивает: "Сказанного  достаточно,  чтобы  видеть,  насколько  учение

Шопенгауэра и  Гартмана разделяет общую ограниченность западной философии

-   одностороннее   преобладание   рассудочного   анализа,   утверждающее

отвлеченные  понятия   в  их   отдельности     и  вследствие   этого   их

гипостазирующего" /9,  c. 84/.  Однако  именно  частное  знание  породило

технологическую цивилизацию   (мир "второй природы", как писал Маркс, или

"эру планетарной  техники" - Хайдеггер) и сделало возможной существование

идеи управления: сначала управления природными процессами и использования

их для  создания машин,  затем управление  машинами, потом  -  управление

общественными процессами, затем знаменитый 11-й тезис Маркса о Фейербахе:

"...задача состоит  в том, чтобы изменить мир". Идея управления оказалась

настолько привлекательной, что человечество в пылу ее реализации забыло о

границах возможного  и стало  считать,  что  в  силах  человека  изменить

все(11). Именно  этой  силе  (а  не  политике  или  экономике)  не  могла

противостоять Россия  еще с Петра I. Не смогла она противостоять и в 1917

году:  именно   инженерное  сознание(12)   возможности   все   переделать

"правильно", рассматривая  общественные структуры как материал и элементы

в "перестройке", сделало возможным ликвидацию прежних структур и создание

новых, обеспечивших превращение страны за два десятка лет в сверхдержаву.

Россия стала  плацдармом, на котором проходила "обкатку" идея возможности

кардинальной перестройки  общества в  целом(13). И  разумное отношение  к

этому "эксперименту"   состоит  не в  том,  чтобы  в  очередной  раз  все

начинать переделывать  заново или  возвращаться назад  (это все  равно не

удастся), а  в том,  чтобы  использовать  уникальный  опыт  общественного

переустройства для следующего шага в истории.

 

____________________

11) В том числе "перейти к рынку" - над этой задачей посмеялся даже

Бальцерович, автор реформ в Польше. Ему принадлежат слова: "Все знают,

как из яиц приготовить яичницу, но пусть кто-нибудь попытается из яичницы

изготовить яйцо".

12) В этом легко убедиться, читая, например, А.Платонова: инженерный дух

эпохи настолько силен и так движет людьми, что перед ними действительно

расступается все, и сами к себе они относятся как к "винтикам большой

машины". Этим же духом проникнуты работы А.А.Богданова - его "Курс

политической экономии", "Тектология" и особенно фантастические

произведения есть прямое выражение тотального инженерного подхода к

обществу.

13) Примерно такую же идею в отношении социализма - что это результат

"высокомерия разума", решившего, что он может построить "сознательную

организацию человеческих отношений" высказывает Ф.А.Хайек ("Пагубная

самонадеянность".М.,Новости, 1992).

Но такая же "обкатка" этой идеи осуществлялась и в Европе - приход к

власти фашизма в предвоенные годы есть реализация иллюзии, что можно

простыми средствами решить сложные пролемы общественного устройства.

 

                                                                   18

 

 

     Но всякое  управление имеет  свои границы  (ср. /10/). За изменение,

пересекающее эти границы, приходится платить. Безудержное технологическое

развитие уже привело мир к появлению класса проблем, решение которых, по-

видимому, выводит  за границы  возможностей существующей цивилизации (или

жестоко указывает  на них): это проблемы экологии, ограниченность мировых

ресурсов,  непреодолимое  разделение  мира  на  развитый  Север  и  вечно

развивающийся Юг,  деградация культуры  и проблема существования человека

(см., напр., /12,13/).

     Противопоставляться технологическому  прогрессу с  этических позиций

бессмысленно.Техника победит в практической жизни. Этическое самосознание

человека возможно  лишь когда он свободен или стремится к свободе. До тех

пор, пока  он раб  техники и организации, он может лишь отстраниться и не

участвовать в жизни или погибнуть. Следовательно, методологическая задача

состоит в осмыслении законов жизни техники и стоящего за ним типа знания,

поиска   интеллектуального    инструментария,    позволяющего    овладеть

практически миром техники.

     Следовательно,  вопрос  о  состоянии  общества  и  возможностях  его

изменения  уже   нельзя  ставить,   не  рассматривая  связи  общественных

отношениий с  технологическими  перспективами.  Но  и  сами  общественные

отношения должны  рассматриваться инженерно,  а не  как описания  чего-то

существующего.  Именно   здесь,  на   мой  взгляд,   лежит   целый   блок

методологических проблем,  который старательно  обходят  наши  ученые  (и

"методологи"). Так,  например, обычное  научное описание  западного рынка

ничего не  дает даже  для ответа  на вопрос, как к нему перейти. Я уже не

говорю о  вопросах типа:  надо ли  к нему переходить? можно ли? при каких

условиях?  что  получится,  если  мы  начнем  использовать  для  перехода

социальный материал  советского  общества?    На  такое  никто  из  наших

реформаторов не  отвечает, отделываясь  заклинаниями  о  том,  как  хорош

цивилизованый рынок  и насколько  он "естественен" для человека. При этом

забывается, что  естественных обществ давно нет (это знал уже Руссо), что

уже  буржуазные   общества  создавались   целенаправленно  и  ради  этого

происходили кровавые  революции, завоевания,  истребление целых народов и

беспощадная эксплуатация  собственного населения.

     Рано или  поздно нам  придется отвечать  на эти вопросы. В противном

случае на  них ответят  другие (или уже ответили - с выгодой для себя), а

это новый  способ управления  народами и странами(14): сообщить им, как и

во что  они могут  изменяться и  навязать выгодный  себе  путь  развития.

Поэтому лучше начать отвечать раньше.

 Возможность же ответа зависит от того, смогли ли мы в теоретических

понятиях и схемах ухватить реалии жизни. Если мы эти понятия не

выработали, происходит их замещение. И сейчас в России этот процесс

замещения интенсивно разворачивается (благо, отсутствие общественной

науки создало гигантский вакуум): мы производственные узлы называем

предприятиями; рубль - деньгами; социальную группу, захватившую место у

самых главных кранов распределения - властью и государством; КПСС -

партией (никогда таковой не была); трудовой коллектив учреждения,

____________________

14) Для наших целей их можно выделить три. Первый - управление за счет

внешней силы (армии или богатства) и навязывания своей религии

("колониализм"). Второй - за счет создания мировой финансовой и научно-

технической инфраструктуры, которой нельзя не пользоваться, и

распространение "образа жизни" со стандартами "качества жизни"

("неоколониализм" - отношения Севера и Юга). Третий (новый) - за счет

придумывания "пути развития" для страны и навязывания его.

 

                                                                   19

 

 

вымогающий у всех, у кого может, все, что может - бюрократией (даже

близко здесь бюрократия не проходила) - и количество таких примеров

бесконечно. Мы, конечно, чувствуем, что здесь что-то не так, поэтому

приделываем эпитеты: рубль - "деревянный" (ненастоящий какой-то), группу,

пришедшую к власти, мафией называем, анекдоты сочиняем, сатирики смеются,

сами к себе уважение теряем - "совки", одно слово, но никак не можем

называть вещи своими именами. Нет таких слов и стоящих за ними понятий.

Но это еще не катастрофа, это ее преддверие. Катастрофа происходит тогда,

когда начинается замещение реалий чуждыми понятиями. Вот что имеет место

сейчас. А начала эта катастрофа готовиться с того момента, когда на всех

заводах и во всех учреждениях были введены должности экономистов. В

советской системе это означает (см. схему 1): создается новый

производственный узел по производству экономистов, для него нужны

преподаватели, для них нужны степени, для степеней нужны академические

институты с Учеными Советами и на все это необходимо выделить ресурсы.

Все это было сделано, и через двадцать лет в условиях полного отсутствия

наук об обществе, в котором мы живем, возникла прослойка людей,

претендующих на то, что они знают, как общество живет - причем, и здесь

(это берется из политэкономии Маркса и речей Генсека на съездах), и у них

(изучают западный экономический опыт). То, что ни то, ни другое знание

никуда не годится(15), они не знают в силу принципиальной

необразованности, но зато они знают, что никто ничего другого знать не

может в силу того, что академики и доктора - они. Поэтому, когда начались

изменения, единственными учеными, знающими нечто про общество, оказались

экономисты. И с их легкой и нечистой руки поехало тотальное понятийное

замещение, в результате которого ни одну вещь своим именем назвать уже

невозможно, а следовательно, нельзя ни адекватно обращаться с ней, ни,

тем более, ее изменять.

     Выходит,  что   для  дальнейшего  проведения  анализа  ситуации  нам

понадобится ввести  некоторые первичные  термины  и  понятия,  с  помощью

которых попытаться охарактеризовать советское общество(16).

 

                 Глава 3. Понятия для анализа ситуации17

 

             1. Институты, социальные группы и социальные машины

____________________

15) Знание не годится по многим причинам: понятия Маркса устарели - того

капитализма не существует уже целый век; описания западных экономистов

относятся к уже существующей у них экономике, поэтому на вопрос, как это

сделать, они не отвечают - им этого не нужно; а кроме того, экономисты (в

силу предметного устройства науки)  ничего не знают ни о природе

государства и власти, ни о социальных процессах и институтах, ни о

культуре и ее роли в обществе, ни о технологическом развитии, ни об

истории, ни о чем другом - они до сих пор думают, что все это появляется

само, как только экономика "правильно" устроится. Доказательство одно:

посмотрите на Запад, - у них капитализм и все есть. При этом им даже в

голову не приходит, что само существование экономических отношений есть

вторичный эффект определенной структуры общества с определенной культурой

(см. ниже).

16) Конечно, введение этих понятий не позволит устранить "понятийную

катастрофу" в общественном сознании - это дело истории, но для анализа

ситуации и как предмет для дискуссий научного свойства они послужить

могут.

17) См. методологическое замечание в начале первой главы.

 

                                                                   20

 

 

 

     В обществе,  в котором  изменений не  происходит (или они происходят

достаточно медленно,  чтобы люди успевали скорректировать отношения между

собой), обычно  устанавливается довольно стабильная социальная структура:

возникают  и  долго  существуют  сословия  или  устойчивая  стратификация

(расслоение) общества.  Условия появления  сословий или  страт  - внешние

(по  отношению   к  самим   социальным  образованиям),   они  обусловлены

культурной    традицией,     государственным    устройством,     способом

хозяйствования.  Это   максимально  удобный   для  людей  случай:  всегда

известно, кто  есть кто  и как  к нему  относиться,  известны  условия  и

возможности перехода  из одного  социального состояния (статуса) в другое

(например, получение  образования, или  крупное  состояние,  или  заслуги

перед государством).

     Но европейское  общество -  общество изменяющееся (не традиционное).

Вся история  Европы - это история войн, изменения государств, это история

смены  общественных   отношений.  Всякое  изменение  нарушает  социальную

определенность,  что   порождает  хаос   в  отношениях   между  людьми  -

неизвестно, кому можно доверять, а кому нет, с кем поддерживать отношения

и какие.  А  кроме  того,  каждое  изменение  в  обществе,  как  правило,

сопровождается сменой  власти, а каждая новая власть стремится установить

свой порядок.  Следовательно, должны были возникать социальные структуры,

противостоящие   изменениям,    сохраняющие    традиции    и    культуру,

ограничивающие возможность  произвола и  воспроизводящие структуры  жизни

независимо  от   внешних  факторов.  Такие  структуры  получили  название

институций  (от   лат.  "установления",   "устройство").  Это   замкнутые

(самодостаточные)    организационные     структуры    (формы),    которые

воспроизводятся  практически   при  любых   внешних  условиях.  Сами  эти

организационные структуры  направлены на  воспроизведение людей  и образа

жизни. В  качестве примеров  таких постоянно  воспроизводящихся при любых

общественных  изменениях   образований  можно  привести  институт  семьи,

монастыри (их  назначение -  сохранять религиозный  дух и образцы жизни и

делать это  максимально долго),  институт  суда,  университеты,  институт

собственности и  пр.  Институты  существуют  очень  долго  (иногда  может

создаваться   впечатление,    что   вечно,    -   из    этого   возникают

натуралистические мифы о "неизменной природе" человека или "естественном"

или "нормальном"  состоянии общества). Но и формируются они очень долго -

века (несколько поколений людей). Их нельзя "сделать" чисто искусственным

путем, но  их и очень трудно разрушить: их носителями являются люди, а не

внешние обстоятельства,  поэтому их  уничтожение,  как  правило,  требует

уничтожения  целых   поколений  или   изоляции  потомства  от  родителей.

Существование института,  как правило,  связано  с  определенным  набором

культурных образцов  поведения и  действия,  который  "запечатывается"  в

социальную форму,  а  этой  форме  (институции)  приписывается  вечный  и

сакральный характер. Роль институтов в жизни общества - быть неизменными,

постоянными образованиями в социальной жизни; образно говоря, институты -

"твердые тела"  общественной жизни  и истории,  которыми никто  не  может

управлять и  их  использовать.  Стремление  к  институционализации  очень

велико во  всяком обществе  - это обеспечивает неизменность и спокойствие

жизни. Но,  с другой  стороны, институциональные структуры являются самым

жестким  способом   консервации  общественной   жизни,  и,  как  правило,

препятствуют  ее   развитию.  Именно   поэтому  при   кардинальной  смене

общественных отношений  главная задача - ликвидировать старые институты и

 

                                                                   21

 

 

произвести деинституционализацию  населения(18). Но,  как правило, это не

удавалось  (происходила   "реставрация"(19))  или   удавалось   частично:

возникали  новые  институты,  менялся  их  вес  в  общественной  жизни  и

постепенно все  "устаканивалось".  Возникал  новый  порядок  общественной

жизни. Революция  в России  и устройство  в ней  социализма  -  наверное,

первый опыт  почти  полного  успеха  деинституционализации  общества(20).

Однако при  этом надо  иметь в  виду, что  в России  в значительной  мере

господствовал      традиционный       уклад      общественной       жизни

(до=институциональный),  институциональные   формы  жизни  только  начали

складываться в последние века. Поэтому так легко оказалось их разрушить.

Противоположное по смыслу понятие - социальная группа. Это довольно

устойчивое (в пределах актуальной жизни и деятельности человека)

объединение людей, обладающих какими-то общими социальными

характеристиками. Следует различать два типа социальных групп: группы,

возникающие в структуре стационарного (медленно изменяющегося) общества,

и группы, формирующиеся в условиях разрушения или изменения общества и

характерные для "смутных времен" и революций.

 Только группы первого типа более или менее изучены в западной

социологии. Они, как правило, связаны институциональными ограничениями и

возникают в уже определенном "институционализированном порядке". Поводом

для их возникновения служат внешние причины: например, образовательная,

имущественная, профессиональная, стратовая (положение в обществе) или

идеологическая однородность ее членов.

     Группы второго  типа возникают  в переломные  моменты общества  и их

объединяет  идеал  общественного  устройства  (старого  -  консервативные

группы;  или   нового  -   прогрессивные),  превращенный   в  интерес  (к

господству, к  обогащению и пр.). Классы, которые описывал Маркс вслед за

французскими исследователями,  относятся ко  второму типу.  Натурализация

переходного общественного  образования породила много недоразумений как в

____________________

18) Именно поэтому необходимы были буржуазные революции с уничтожением

прежних институтов - монархии, сословий, с отделением церкви от

государства с тем, чтобы придать ему (государству) собственную

институциональную форму правового государства, - и с возникновением новых

институтов, таких, как личность, институты гражданского общества и

либерального государства. Именно поэтому при осуществлении революции в

России необходимо было уничтожить все буржуазные институты. Большевики

хорошо знали силу и функции институтов (см. работу В.И.Ленина

"Государство и революция", где этот вопрос систематически обсуждается) и

поэтому приложили колоссальные усилия к деинституционализации населения

(превращения людей в однородную массу "совслужащих") и к

деинституционализации учреждений экономической и государственной жизни -

в этом случае учреждения теряли свой всеобщий характер и могли служить

"орудием правящего класса".

19) Этот процесс в бывшем СССР сейчас и происходит повсеместно: идет,

например, восстановление национальных и религиозных образований. Но он

имеет свои характерные черты. Восстановление происходит уже на новом

человеческом материале, в новых условиях, а это значит, что неокрепшие

институции опять могут становиться "орудиями". А кроме того, надо

понимать, что становление институций - дело нескольких поколений.

20) Это произошло настолько успешно, что наши ученые напрочь забыли само

это слово, а те, кто видел его, не знают, что это означает на деле.

Иногда у нас его употребляют как синоним учреждения или организации.

    

 

                                                                   22

 

 

практике, так  и в  теории. Классы,  возникающие  в  переходные  периоды,

исчезают,  "рассасываются"   по  стратам   и  группам   в  установившемся

общественном устройстве(21).

     Для нашей темы это важно потому, что сейчас в России идет активный

процесс классообразования: прослойка технической интеллигенции и

аппаратных работников стремится оформить свое положение и превратиться в

буржуазию. Чтобы понять, что именно эта прослойка заинтересована в

процессах экономизации, достаточно вспомнить, какими мотвами

руководствовалась интеллигенция в начавшемся движении по изменению

власти: 1. "Человек такой квалификации как я, получает на Западе ...

долларов, а здесь этого никогда не будет", - из этого следовало, что если

изменить строй и ввести "естественные" экономические отношения, то и

получать будем соответственно; 2. "Нами командует партийная номенклатура.

Она состоит из неквалифицированных и экономически неграмотных людей. Если

поставить в руководство профессионалов, которые были бы сменяемы и

отвечали бы за свое решение, то..." было бы все хорошо.

     Такое могла говорить только интеллигенция, которая ездила на Запад и

могла  сравнивать   уровень  жизни   и  технологические  достижения.  Для

остального народа  важнее  была  социальная  стабильность  и  возможность

работать   вполсилы,   имея   нормальное   социальное   обеспечение.   Но

интеллигенция, как  всегда в  России, плохо  понимавшая, где она живет, и

рассуждающая в  заимствованных понятиях,  начала  героическую  (поначалу)

борьбу против "тоталитарного" режима.

     Для советского  общества характерны  не институты  и  не  социальные

группы  (хотя   и  то   и  другое   присутствует).  Для  него  характерно

образование, которое  я буду  называть  "социальная  машина".  Социальная

машина  появляется,   когда  основой  формирования  социальных  отношений

становится организация.  Для ее  формирования  нужно,  чтобы  выполнялось

несколько  условий.   Во-первых,  организация  не  должна  нести  никакой

культурной нагрузки  и миссии.  Во-вторых, ее  члены (сотрудники)  должны

быть максимально  деинституционализированными людьми  (не  иметь  никакой

жизненной укорененности  вне организации).  В-третьих,  сама  организация

должна быть слабо структурирована (каждое место должно иметь расплывчатые

функции с  низкими профессиональными  требованиями). При  выполнении этих

условий отношения  между людьми  в организации  определяются не формально

(функциональными обязанностями  или профессиональными требованиями), а по

социальным  признакам,  появляющимся  в  социальных  группах:  борьба  за

лидерство, угнетение,  использование места  в личных  целях и т.п. Но это

еще не  социальная машина,  это плохая  организация.  Теперь  представьте

себе, что  у вас  нет никаких  возможностей ее  улучшить:  дело  наладить

невозможно по  внешним  причинам,  а  следовательно,  определить  функции

сотрудников не  удастся (им постоянно придется заниматься несвойственными

делами), более квалифицированных, инициативных и дисциплинированных людей

тоже вокруг  нет и не предвидится. Но  у вас большие задачи и организация

необходима для их выполнения. Каково ваше решение(_)?

     Его нашел  Ленин при  создании "партии  нового типа".  Оно состоит в

том, чтобы:

____________________

21)  Поэтому, например, "выражающие классовые интересы" политические

партии в Европе быстро исчезли (последними это поняли коммунисты),

заменившись "партиями программ".

22) Западные менеджеры не смогут решить эту задачу. Они посоветуют либо

наладить дело, либо повысить квалификацию сотрудников, либо заняться

другим делом, которое вы можете обеспечить.

 

                                                                   23

 

 

     1.  Идеологизировать   ситуацию  до   предела  (внушать  людям,  что

организация  идет   единственно  правильным   путем,  что  все  остальные

ошибаются ,  что они  враги, что  всякое решение  руководства обусловлено

"высшей политикой".

 [Но при любой пропаганде у людей могут появиться сомнения.]

     2.  Ввести     военную   или  полувоенную   дисциплину  с   системой

ответственности и  наказаний, на порядок превышающих действительный смысл

нарушения: караться должен не реальный его смысл, а тот, который вытекает

из высших задач.

 [Но при этом люди могут разбежаться.]

     3.  Исключить   возможность  жизни   людей  вне   организации   (это

обеспечивается  либо   ее  непрерывным  подпольным  существованием,  либо

существованием в  условиях постоянной внешней угрозы, либо невозможностью

выхода из организации: выход будет рассматриваться как предательство, а у

организации "длинные руки").

 [Но тогда возможен взрыв изнутри.]

     4. Сделать  организацию местом  жизни ее  сотрудников, причем  жизни

лучшей, чем вне организации (распределять средства к жизни и блага внутри

организации как  в коммуне:  не по работе, а за сам факт принадлежности к

организации и  по возможности  справедливо,  т.е.  всем  по  пайку,  -  и

министру, и его шоферу).

 [Теперь  почти все  готово, но  как  заставить  в  ней  работать?  Одних

наказаний мало(23)...]

     5. Ввести  систему рангов  внутри организации  с разными для каждого

ранга привилегиями  (вплоть до  пожизненных)  и  ввести  главную  льготу:

защиту  члена   организации  от   любой  внешней   ответственности  (даже

моральной) - член организации отвечает только перед организацией.

  [Гениальное   изобретение  Ленина,   усовершенствованное   Сталиным   и

получившее название "номенклатурный принцип".]

     При  выполнении   вышеназванных  условий   и  принципов  организации

получается высокоэффективная,  хорошо управляемая  организация с  большой

степенью  взаимозаменяемости   сотрудников  и   высоким  уровнем   личной

преданности (вплоть до пожертвования собой ради общего дела).

Социальные машины  внешне могут  быть очень  похожими по своей социальной

структуре на  преступные группировки  (мафию). Однако  это совсем  другое

образование. От  мафии она  отличается тремя моментами: социальная машина

легальна;  сотрудники   социальной  машины   не  преследуют  цели  наживы

нелегальными способами  (если преследуют,  их  наказывают),  сама  машина

также предпочитает  действовать легально;  социальная машина идеологична:

она создается  и функционирует ради общественно значимых целей. Однако, с

точки зрения  закона социальная  машина может  быть почти  неотличима  от

мафии  (например,   практика  "экспроприаций"   (грабежей)  большевиков).

Временами отдельные  социальные машины  могут полностью  и без  изменения

структуры превращаться в мафии (например, "хлопковые мафии" в Узбекистане

во главе с партработниками).

   Социальная машина  имеет единственный недостаток: с течением времени у

людей, лишенных  внешней жизни,  организация становится местом, в котором

проходит  вся   их  жизнь,   и  отношения   между   людьми   опосредуются

организационными местами (а не внешними факторами - например, культурными

нормами,  профессиональной  компетентностью  или  богатством).  Структура

____________________

23) 2-й и 4-й пункты вместе являются так называемым "принципом

демократического централизма": совещаемся все вместе (коммуна же), а

решение принимает один (начальник).

 

                                                                   24

 

 

социальных отношений  начинает  совпадать  с  оргструктурой.  Организация

становится малоподвижной,  неуправляемой (в  начальники выдвигается  тот,

кто "не  мешает жить  другим") и непрерывно воспроизводящей самое себя во

все больших  масштабах.  Этот  недостаток  отлично  понимали  ее  творцы,

поэтому при  каждом новом  напряжении Партии  необходим был приток "новых

кадров" с  соответствующим кровопусканием для "старых", "переродившихся".

Так же  и  в  хозяйственных  структурах,  и  в  распределительных  Партия

постоянно  осуществляла   ротацию  кадров:   руководитель  не  мог  долго

засиживаться на  одном месте. Кадровое разложение началось с прекращением

чисток в  партии и  систематической ротации  кадров. Социальные  машины в

период застоя  стали приобретать  органический характер  (стали похожи на

родовые кланы).

 Вот  такую структуру,  где организационные  и производственные отношения

неотличимы от  социальных (личных,  как у  нас стали  говорить), я и буду

называть социальной машиной.

     В качестве  первой социальной машины была создана Партия(24). Целями

сохранения ее  и создания  как социальной машины во многом объясняется ее

подпольное существование и постоянная вражда со всеми. После октябрьского

переворота на  тех же  принципах стали  создаваться все структуры (бывшие

системы   с    признаками   институциональности   долго   и   старательно

деинституционализировались  и   строились  как  социальные  машины).  Так

создавались  министерства  и  учреждения,  так  формировались  коллективы

заводов и  фабрик. Все,  кому не нравились принципы устройства социальных

машин, постепенно  уходили из  жизни либо  в результате  репрессий,  либо

естественным путем.  Новые поколения уже с детства попадали в новый строй

через детские  сады, пионерскую и комсомольскую организацию, и через два-

три поколения  вывелась "новая  порода"(25) людей,  которые  хорошо  себя

чувствуют в  социальных  машинах.  Это  очень  хорошо  видно  на  примере

возникающих новых  структур: можно  показать, да это и почти очевидно для

советского  человека,   что  почти  все  вновь  создаваемые  структуры  -

правительства  в   республиках,  Советы   ("парламенты"),  администрации,

коммерческие предприятия - вновь создаются на тех же принципах социальной

машины.

   В тридцатые  годы, когда  Партия решила,  что необходимо реализовывать

гигантские проекты  и строить  современную промышленность,  но делать это

приходилось  в   условиях,  когда   основная  масса   населения  была   в

полуграмотном, неквалифицированном,  малокультурном состоянии, построение

социальных машин было выходом для Партии.

 

                   2. Структура сознания (менталитет)

                                    

    На  формирование структуры  сознания советского человека, безусловно,

повлияло   множество факторов:  история России,  ее большие  территории с

неисчерпаемыми   ресурсами,    коллективный   образ    жизни    (община),

промежуточное   положение    между   двумя   великими   сформировавшимися

цивилизациями -  Западной и  Восточной и  пр. Однако  исследование  этого

____________________

24) Я буду словом "Партия" обозначать КПСС, которая в истории носила

несколько названий (ВКП(б) и пр.) и политической партией по сути никогда

не являлась. Потому она и победила в 1917 году все остальные партии: они

ждали от нее приверженности принципам и обещаниям, подчинения решениям

большинства в Учредительного собрании, действий на политической арене. Но

социальной машине все это чуждо и для ее членов не значимо.

25)

 

                                                                   25

 

 

вопроса не  входит в  мои задачи,  да и  сам этот момент - черты русского

характера -  как раз  лучше  других  исследован  и  русской  общественной

мыслью, и  художественной литературой. Поэтому я выделю лишь три основных

компоненты структуры  сознания советского  человека (в таком виде как раз

еще слабо  исследованных), важных  для  дальнейшего  движения  в  анализе

ситуации.

     1.   Двойное сознание.  Советский человек имеет "двойное" сознание -

индивидуальное и  коллективное (рис.  2, а). В индивидуальном сознании он

осознает себя  как личность,  ответственную за  свои действия  (почти как

западный человек),  а в  коллективном -  как  часть  общего  (коллектива,

общины, народа,  Вселенной -  почти как  восточный человек).  Соотношение

этих двух  сознаний не очень определено и не закреплено культурно, хотя в

большинстве  случаев   идеологически  "главным"   является   коллективное

сознание. В  коллективном сознании  есть специальное  "место" (рис. 2, а)

для идеологии  - через  общность идеологии  различают "своих"  и "чужих".

Неопределенность в соотношении двух сознаний порождает такие эффекты, как

ответственность "за  все" в  одних вопросах (и угрызения совести по этому

поводу), и  полную безответственность  и  бессовестность  в  других.  Для

русского  (еще   не  советского)  человека  это  называли  стремлением  к

"соборности", к  желанию  решать  все  вопросы  "миром".  Для  советского

человека термин "коллективное сознание" мне представляется более точным.

     Для западного  человека наличие  "двойного сознания"  непонятно, так

же, как  и восточного:  западный человек  твердо знает  в своем предельно

индивидуализированном сознании,  что за других он отвечать не может, в то

время как  китаец или  японец будет  безропотно  отвечать  за  коллектив,

поскольку в  своем коллективном  сознании он  твердо знает,  что он часть

коллектива и без коллектива он ничто.

       Наличием   двойного  сознания  объясняются  и  эффекты  "массового

прозрения",  когда   народ,  убежденный,  что  он  идет  лучшей  и  самой

правильной дорогой,  через год  совершенно искренне  уверен, что  он  шел

плохой дорогой и надо идти в прямо противоположную сторону (в рынок). Но,

обладая двойным сознанием, люди до конца не верят ничему, ни одному пути,

хотя способны  отстаивать его и даже страдать за него - отсюда постоянный

источник  и   безграничного,  почти   религиозного  доверия,  и  источник

предельного, безудержного  нигилизма в мыслях и "беспредела" в действиях.

Поэтому  тезис   об  идеологичности  советского  общества  и  "господства

идеологии  коммунизма"  поверхностен  и  является  объяснением  западного

человека и  для западного  человека. Советское  общество не может не быть

идеологичным, но  советский человек с легкостью сменит идеологию на прямо

противоположную.  Поэтому   надежды   на   то,   что   можно   произвести

"деидеологизацию" общества,  иллюзорны, но  и результат принятия западной

идеологии либерализма,  свободы  и  демократии  будет  таким  же,  как  с

идеологией строительства  коммунизма (только отказ от нее последует много

быстрее:  идеи   справедливости  и  коммуны  все-таки  ближе  российскому

человеку).

     2. Отсутствие  чувства  формы(26).  Отсутствие  (и  даже  неприятие)

внешней  ограничивающей   формы  в   языке,  в  мышлении,  в  организации

превращает сознание  советского человека  в  очень  гибкий  материал  для

гениального творчества  и любого  преступления.  Оказывается  необходимой

жесткая  внешняя  организация,  поскольку  внутренняя  организация  почти

____________________

26) Термин М.Мамардашвили. Будучи по языку и культурной принадлежности

русским, в последние годы жизни он часто указывал на эту особенность

русского сознания и языка.

 

                                                                   26

 

 

отсутствует. Культуры  (с точки  зрения европейца, видящего в ней жесткую

форму, отделяющую его от другого индивида) у советского человека мало. Он

видит в  ней бессмысленную  условность и  ограниченность,  частность,  не

схватывающую целое,  к которому  его стремит  его коллективное сознание и

без  которого   для  него   смысл  любого   дела  отсутствует.  Неприятие

формальностей позволяет советскому человеку жить в социальных машинах,  с

легкостью принимать  любую внешнюю  регламентацию, которую он не преминет

нарушить при удобном случае (если не накажут).

     Такой тип  сознания, не  имеющий собственного  чувства формы,  можно

было бы  назвать "зародышевым". Если зародышевое сознание найдет для себя

подходящую форму  и освоит  ее,  то  оно  станет  рабочим  и  гениальным,

перешагнув  ее  (как  фантастически  трудоспособны  и  гениальны  русские

музыканты, художники  и ученые).  Если не найдет, то - заимствует внешнюю

форму и  будет резонерствовать  без  понятия,  рассуждать  обо  всем(27),

совершая символические  пассы: изображая  работу и  исполнение  служебных

обязанностей,  и   ничего  не   делая  совсем   (новая  волна   советской

интеллигенции). Двойное  сознание с  легкостью  оправдает  это  никчемное

ничегонеделание: "Сам-то  я умен  и мог  бы  много  сделать,  да  система

паршивая -  в ней  что делай,  что не  делай, все равно глупость выйдет".

Хотя на  деле, конечно,  профессионализм нулевой  (профессионализм -  это

форма, это  ограниченность: нечто  глупое, скучное  и бездуховное).  Но и

будучи  уличен   в  бездействии  и  некомпетентности,  советский  человек

спасается двойным сознанием: "Начальник (уличивший) дурак попался, ничего

не понял  и не  оценил". Но  уж если  совсем  с  очевидностью  осрамился,

спасается... тем  же: "Все  мы совки  такие, ни  образования  не  дали  -

столько учился,  а все  зря, ни  работать не  можем, все только разговоры

ведем да анекдоты сочиняем, а если правительство дерьмовое, так так нам и

надо - ничем, кроме репрессий нас работать не заставишь".

      А если  не повезло  и с  формой не  столкнулся, то  так зародышевое

сознание и  остается - чувствительное к душевному и хорошему, и способное

на самое  плохое как  с раскаянием,  так и без оного. Но почему так, а не

иначе - объяснить не может - только "чувствует", и свое "непосредственное

чувство истины,  добра и  красоты"  делает  вселенским  критерием  (опять

"играет" двойное  сознание)(28). Временами  это зародышевое  сознание, не

столкнувшееся  с  формой,  дает  "самородков"  -  людей,  развивших  свое

сознание до  удивительной глубины проникновения в суть вещей, но никак не

оформляемого самостоятельно.

     3. Но  как же  может жить  такое сознание? Не чувством формы и своей

отдельности за  счет  нее,  а  чувством  "социальной  матки".  Отсутствие

чувства формы  компенсируется  принадлежностью  к  чему-нибудь  большому:

советскому народу,  партии, государству, науке, "родному заводу", Родине,

методологии. Структура "социальной матки" (рис. 2, б) глубоко укоренена в

____________________

27) На это, способны, видимо, только советские люди: они совершенно не

чувствуют границ своей компетентности и, как зло шутил в своих книгах

А.А.Зиновьев, каждый советский человек в душе уверен, что он мог бы стать

Президентом и знал бы, что делать, только почему-то туда вместо него

попадают все дураки. Нынешняя волна депутатов, по-моему, лучшее

подтверждение этой способности как всеобщей.

28) Это в удивительной степени одинаково для глубокого русского философа,

"обыкновенной русской женщины" и расчувствовавшегося последнего

забулдыги. Никому не приходит в голову это чувство проверить, оформить,

подумать, что оно может оказаться сугубо индивидуальным, - нет, его

небходимо разделять и "со=чувствовать". Этого для всех троих достаточно.

 

                                                                   27

 

 

сознании: место  работы рассматривается  советским человеком не как место

работы,  а   как   место,   откуда   "зряплата   капает".   Любое   место

рассматривается  как  место  прикрепления  и  получения  чего-нибудь  (не

обязательно взяток),  причем не  за труд, а за само присутствие на месте.

Взять что-то  на своем  рабочем месте  и использовать  для себя  - это не

воровство, это "кормление".

    

             3. Типы организации общественного производства

                                   

     Для характеристики  ситуации в  промышленности нам  необходимо будет

выделить три  типа организации  общественного производства: промышленную,

технологическую и инфрастуктурную организацию.

     Промышленная организация  является простейшей  из  описываемых  трех

типов и  предполагает наличие  только собственно  производства  (процесса

переработка материала  в продукцию).  Все остальное  - система управления

производством, продажа  и эксплуатация изделий производства, изготовление

машин и  оборудования для  производства находится  во внешней  сфере и  к

организации  производства   прямого  отношения   не  имеет.   Это  -  тип

организации, характерный  для индустриального  периода (в  Европе и США -

XVIII-XIX века).  С точки  зрения  тогдашнего  организатора  производства

главное -  поставить завод  или фабрику  и наладить производство. Главный

критерий   организатора    промышленности    -    количество    продукции

соответствующего стандарта  (рис. 3,  а). Этот стандарт задавался набором

инженерных  параметров   изделия  и  определялся    договором  с  другими

промышленниками: может  ли  производимая  продукция  ими  использоваться.

Соорганизация промышленных  узлов осуществлялась  преимущественно в форме

трестов  (в   государственной  форме  -  отрасли),  т.е.  объединение  по

одинаковому виду продукции.

     Технологическая организация.  С конца  XIX века  стал  формироваться

иной тип общественного производства - технологический. Такая  организация

предполагает возможность  воспроизводства процесса  производства в другом

месте и  в других  условиях по  его описанию. Возможность такого описания

существующего процесса  производства отнюдь не очевидна(29), особенно для

сложных  производств.  Оказалось,  что  в  это  описание  кроме  описания

производственных операций,  параметров  используемого  сырья,  станков  и

машин, должны  входить, например,   квалификационные требования к рабочим

местам (если  технология  новая,  то  может  оказаться,  что  необходимых

специалистов нет,  а тогда  в передачу технологии должно входить описание

системы  подготовки  кадров  или  поставка  уже  подготовленных  кадров),

структура организации  и управления  производством и  т.п. Следовательно,

____________________

29) Это можно пояснить на примере: в 60-е годы американцы хотели купить в

СССР лицензию на производство судов на подводных крылья (типа "Ракета").

Но советская сторона не смогла этого сделать: оказалось, что сборка таких

судов заканчивалась участком "доводки", на котором

высококвалифицированные специалисты "доводили" изделие до рабочего

состояния. Естественно, что эта работа не могла быть описана и передана.

Поэтому советская сторона не сумела передать технологическое описание

процесса и предложила продавать готовые изделия. Американцы не

согласились - им нужна была технология производства судов.

     Вообще советские организаторы производства могут привести огромное

количество примеров, когда советские "технологии" в 70-е годы не могли

быть проданы на Запад из-за невозможности сделать технологическое

описание.

 

                                                                   28

 

 

критерием производства,  кроме количества  продукции, стал  критерий  его

воспроизводимости.

     Следующим шагом  в оформлении технологического типа организации была

смена требований  на продукт производства. Оказалось необходимым включать

в технологическое  описание еще  и способы  эксплуатации  и  обслуживания

произведенной продукции. Ремонт и обслуживание продукции стали включаться

в технологические  цепочки. Возникло  понятие "качества"  продукции.  Оно

включает в  себя не  только инженерные  параметры изделия  (например, для

автомобиля -  мощность или  скорость), но  и "неинженерные  параметры"  -

такие, как  его функциональность в использовании, удобство в обслуживании

и ремонте, товарное удобство, красота, социальные параметры (соответствие

социальной символике:  например,  возможность  использовать  изделие  как

символ  социального  положения).  Требования  к  качеству  изделий  стали

изменять производственный  процесс: критериями  оценки производства стали

не количество произведенной продукции, а ее качество.

Здесь мы имеем еще один пример "понятийного замещения", описанного в гл.

2. Производство в СССР организовано в основном промышленным образом, но

веяния с Запада идут, и мы стали называть технологией станки,

поставленные в цепочку (обыкновенное производство), а качеством - набор

технических параметров изделия. И это совсем не безобидная вещь: КАМАЗы,

в которых через 500 км надо менять масляные фильтры в двигателе,

оказываются "убийцами" на северных дорогах, где нет автосервиса и в 40-

градусный мороз водитель вынужден менять этот фильтр голыми руками. А все

потому, что в сознании наших конструкторов качество есть синоним набора

технических параметров, и если в "лучших" европейских грузовиках масляный

фильтр меняется через 500 км пробега, то и у нашего "лучшего" должно быть

так же.

Еще хуже с атомными станциями: они проектировались под количество

продукта (мегаватт-часов электроэнергии) - стереотип промышленной

организации - но не под эксплуатацию, ремонт и утилизацию. Они

предполагались вечными - и мы получили Чернобыль.

   Именно   замещение   стереотипов   промышленной   организации   словом

"технология" приводило  к огромному  количеству "ошибок",  когда закупали

станки и  оборудование, но  "забывали" купить необходимую оснастку (я уже

не говорю о системах управления технологическим процессом - сами наладим!

- или  о ремонте  и  обслуживании  произведенного  изделия).  Технология,

купленная таким  образом, не  работала или  работала как-то странно, "по-

советски", а  на ее освоение уходили годы (квалификацию никому и в голову

не приходило "покупать").

     Быстрое изменение  технологических узлов  и требований  на  качество

изделий привело к разделению в технологической организации функциональных

блоков  и   их  материального   наполнения.   Стали   возникать   "гибкие

технологии". Критерий,  который они  привнесли в  оценку  производства  -

стабильность производства при изменении изделий и технологических блоков.

     Развернувшееся в  70-х годах  экологическое движение и разразившийся

энергетический   кризис    привели    к    окончательному    формированию

технологического  типа   организации:  к   изделиям   стали   применяться

требования их  утилизации после  использования, а  к производству - чтобы

оно было максимально малоотходно.

     Цепочка   замкнулась:   технологическая   организация   предполагает

соорганизацию  всех  сфер  возникновения  (добыча  сырья  и  промышленное

производство),  существования   (формирование  потребности   в  продукте,

реклама и  распространение, использование  потребителем,  обслуживание  и

ремонт,  замена   другим  изделием   такого  же   типа)  и   исчезновения

 

                                                                   29

 

 

(утилизации,  уничтожения   или  вторичного  использования)  производимой

продукции.  Требования  соорганизации  всех  этих  сфер  сворачиваются  в

требования к  организации  производственного  процесса.  Он  должен  быть

организован так, чтобы: а) стабильно функционировать, б) воспроизводиться

в любом  месте только по описанию, в) производить качественную продукцию,

г) быстро  перенастраиваться на  другой вид продукции и заменять морально

устаревшее оборудование,  д) его  продукция могла  быстро и безболезненно

утилизоваться.

 

     Инфраструктурная организация.  С середины XX века стал формироваться

инфраструктурный тип  организации. Он  связан с тем, что стали появляться

сети, обеспечивающие  любые производства  и технологии. Принцип постоянно

функционирующих сетей,  обеспечивающих общие потребности, известен давно.

Так были  организованы некоторые  системы транспорта и связи, энергосети,

водоснабжение, коммунальные службы. Но с середины века с развитием систем

связи  и  информации  эта  форма  организации  стала  распространяться  с

неимоверной  скоростью.   Оказалось,   что   выгоднее   иметь   постоянно

функционирующую систему  грузового транспорта  по всему  миру и продавать

"места", чем  организовывать разовую  перевозку по  заказу(30), даже если

при этом суда и самолеты будут полупустые.

     Для  организации   производства  это  означал  новый  шаг:  разделив

конкретные  производства  и  общие  для  них  потребности,  можно  менять

производства "как  перчатки". Для  этого необходимо ввести единую систему

стандартов и  типологию продукции.  После этого у развитых стран не стало

проблем  с   производством:  оставляя  у  себя  науку  и  технологические

разработки и  образование, конкретные  производства можно переносить куда

угодно  и   продавать  кому   угодно,  тем   более,  что  технологическая

организация производства  это позволяет.  При этом производство никуда не

исчезает (из США, например): мировые инфраструктуры транспорта, торговли,

финансов обеспечивают  контакты производства  и всех потребителей, где бы

они ни  находились. Сменился  тип мирового  господства: не  производитель

конечной  продукции  и  даже  не  создатель  технологии  "имеет  все",  а

"держатель" мировой инфраструктуры.

     Инфраструктурный тип  организации быстро  становится господствующим,

но  пока   его   распространение   ограничено   материальными   пределами

(географией и  ресурсами),  и  в  мировом  хозяйстве  возникают  регионы.

Региональные образования,  естественно, конкурируют  между  собой(31)  за

"право владения" инфраструктурами.

     [Методологическое отступление. Понятие инфраструктуры выводит нас за

пределы  классического   системного   анализа.   Инфраструктура   -   это

материализованная  возможность  существования  нескольких  разнородных  и

разнокачественных систем  на одном  материале.  Проблема  сосуществования

нескольких  систем,  которые  нельзя  представить  как  подсистемы  одной

системы, обсуждалась  многократно: В.А.Лефевр  обсуждал это как "системы,

____________________

30) Так организована, например, система грузовых перевозок "Space

charter".

31) Так же, как до второй мировой войны конкурировали "промышленные

центры": США, Европа, СССР; затем до 70-х годов - "технологические": США,

Европа, Япония, а СССР так и оставался промышленным, но не

технологическим гигантом. Сейчас конкурируют Европа и Япония, а США

именно по инфраструктурному признаку начинают отставать, поэтому все

больший вес в конкурентной борьбе переносят на политические и военные

аспекты.

 

                                                                   30

 

 

нарисованные на  системе" /5/, Г.П.Щедровицкий пытался построить ктегорию

"полисистемы" /14/.  Понятие инфраструктуры  не  решает,  наверное,  всех

аспектов  этой   проблемы,  но   дает  нетрадиционный   ход:  специальная

организация материала  (как инфраструктуры) позволяет существовать на нем

нескольким системам  одновременно (дороги  и транспорт  дают  возможность

сосуществования множества систем, не предопределяя ни одной из них).

     Кроме  того,   понятие  инфраструктуры   позволяет  решать   вопросы

соорганизации   процессов   функционирования   и   развития:   избыточные

инфраструктурные   сети    одновременно   обеспечивают   функционирование

существующих систем и создают условия для развития других. Именно поэтому

формирование новых регионов развития начинается с создания избыточных (по

отношению к актуальным потребностям) инфраструктурных сетей.

      Эта способность  понятия инфраструктуры  происходит из  его  транс-

системного характера.  Задача развития  и прояснения  этого понятия лежит

где-то близко  к "переднему  краю фронта  методологических исследований",

как мне кажется.]

 

                       4. Культура и коммуникация

 

     Один  из  вопросов,  практически  полностью  обойденный  авторами  и

теоретиками российских  реформ и в 1917 году, и в 1985, и в 1991 - вопрос

о культуре.  Само это  понятие практически  уничтожено в  русском языке и

сведено к  формам "культурного"  досуга и  бытового поведения.  И хотя  в

философской литературе ему посвящено много внимания, отношение культуры к

изменению  общественных   отношений  остается  настолько  невнятным,  что

политики, реформаторы  и народные  массы с  легкостью игнорируют проблемы

культуры в  своих героических  попытках  в  очередной  раз  преобразовать

Россию (разве  что "недостаток  культуры" у  населения  стало  постоянным

объяснением всех российских безобразий: оно одинаково хорошо работает как

для объяснения,  почему мы  так плохо живем и зачем производить очередную

реформу, так  и для  объяснения ее  неудач). Такое  отношение к  культуре

поддерживают и  "деятели культуры",  которые проблемы  культуры постоянно

сводят к вопросам субсидирования театров и к заработкам писателей.

     Понятие  культуры   является  центральльным   при  анализе  проблемы

воспроизводства человеческого  общество. Оно  становится  важным(32)  при

переходе от  обществ традиционных  (в которых преобладают оестествленные,

встроенные внутрь  социальной среды  механизмы воспроизводства  жизни)  к

обществам, быстро  изменяющимся.  Для  меняющегося  общества  оказывается

необходим  (и   он  формируется   в  Древней   Греции,  видимо)  механизм

воспроизводства целостной  жизни, который  бы не  зависел  от  социальных

изменений и  обстоятельств.  В социальной среде для этого стали возникать

институциональные формы,  но нужен  был еще  способ  сохранения  образцов

жизни в  абсолютной, неизменной форме, отчужденной от человека. Греческая

____________________

32) Здесь следует различать спсособы, которым используется понятие:

использование понятия для описания некоторых явлений и задействование

понятия в созидании общественной жизни. В первом случае вполне можно

говорить о "древних культурах" или о трех типах культуры, как это делает

М.К.Петров /15/. Но это описание явлений уже в появившихся много позднее

понятиях и терминах, несобственных для самих явлений. Во втором случае

понятие начинает рассматриваться как "средство" строительства и

организации общественной жизни. В этом смысле понятие культуры становится

важным  в тот момент, когда его начинают использовать (и тогда культура

появляется как феномен общественной жизни).

 

                                                                   31

 

 

философия и  искусство создали  мир  идеального  и  безусловного,  создав

возможность существования культуры, выделив ее из тела традиции в систему

образцов.

     Классический  (с   точки  зрения   европейской  цивилизации)  способ

воспроизводства жизни через механизмы культуры состоит в том, что образцы

жизни передаются  через  вменяемые  новым  поколениям  нормы  действия  и

поведения и  через материальные  формы культуры.  В первом  случае нормы,

закрепленные в  культуре, реализуются через вменение их человеку (рис. 4,

а) с  первых шагов жизни таким образом, чтобы совокупность вмененных норм

к поре  физической зрелости  человека создавала  осмысленно  и  правильно

действующего гражданина.  Формируются специальные  сферы науки (в широком

смысле(33)) и  образования, обеспечивающие описание и вменение норм. Этот

механизм имеет как несомненные достоинства (скорость и последовательность

обучения), так  и   определенный недостаток:  совокупность норм далеко не

всегда передает  целостность образцов.  Этот недостаток  восполняется  во

втором  случае:   образцы  передаются  через  "вещи  культуры"(34).  Вещи

культуры так  устроены (рис.  4, б),  чтобы вызывать  "вспоминание"  сути

человеческого в ее целостности,  проживание этой сути.

     Средой, в  которой возможна  реализация норм  культуры  и  где  вещи

культуры вызывают  адекватное "вспоминание"  и проживание, является язык.

Именно в  нем  культура  "оживает"  и  одухотворяет  людей,  придавая  им

стойкость в  преодолении  естественного  течения  жизни  ради  достижения

идеалов, хранимых  в культуре.  Необходимо отметить,  что  основная  роль

культуры в  обществе и  состоит в  том, чтобы  формировать жизнь человека

согласно образцам,  противопоставляясь естественно возникающим социальным

отношениям и обстоятельствам.

     Однако примерно  с XVII века этот механизм воспроизводства целостной

жизни стал  постепенно разрушаться.  Этому способствовало появление науки

(в  узком   смысле  слова)   и  техники,  которые  построили  аналогичные

культурному  нормативному   механизму  воспроизводства   жизни  механизмы

воспроизводства систем деятельности. (Под наукой в широком смысле слова я

буду  понимать   все  виды   интеллектуальной  деятельности,   в  которых

осмысленно выделяется  метод и  предмет  (философия,  история,  например,

попадают под  это понятие). Под наукой в узком смысле я буду понимать тот

идеал  и   логическую  структуру   научного  знания,   который  возник  в

естественных науках  в XVII  веке, стал доминирующим и привел к появлению

инженерии и  техники. С точки зрения этого понятия, например, философия и

история - не науки).

С  оформлением   науки  возникла  вторичная  воспроизводящаяся  "машина",

которая была  далека и от проблем целостности жизни, и от вопросов смысла

жизни   человека.    Произошло   расслоение    жизненных   структур    на

профессионально   организованные    системы   деятельности,    собственно

социальные образования  (классы, группы  - которые появляются как реакция

людей на  нарушение целостной  организации жизни) и кульурыне образования

(ингда  совпадающие   с  этническим   материалом  и  создавшие  "нации").

Искусство,     философия,     общественные  науки   пытаются   удерживать

____________________

33) Подробно о структуре современной науки см., например, /16-19/

34) Я буду использовать этот термин, имея в виду, что вещь культуры имеет

двойную структуру: собственно материальную вещь (здание, предмет,

произведение) и символический смысл вещи (не обязательно совпадающий с

назначением самой вещи). Примерами вещей культуры могут служить

историческое здание (здесь бывал Пушкин...), сам Пушкин, произведение

искусства, предметы в музее и т.п.

 

                                                                   32

 

 

целостность  понимания   жизни  и  культурных  образцов,  но  уже  лишены

организационно-практической включенности в структуры жизни.

     Собственно, вследствие  начавшегося расслоения  Марксу и  удалось  в

теории проигнорировать  проблему культуры,  заменив ее  в  своем  анализе

проблемой профессионально  организованного труда и социальными процессами

(борьбой  классов).  На  этот  недостаток  анализа  указывали  многие.  В

частности, М.Вебер  в 1905  году опубликовал  ставшую  знаменитой  работу

"Протестантская этика  и дух  капитализма" /20/, в которой показывал, что

появиться  новым   капиталистическим  отношениям  позволило  формирование

нового  культурного  образца  в  протестантских  общинах.  Но  российские

марксисты  этого   не  заметили,  и  после  революции  стали  формировать

социально-промышленное общество.  Старая "буржуазная"  (и, следовательно,

практически   вся)    культура   была   объявлена   пережитком,   "хламом

истории"(35). Были, правда люди, которые начинали понимать роль культуры:

об этом говорил и писал А.А.Богданов, начав даже  организовывать общества

"пролетарской культуры". Но культура организационно не создается, и очень

скоро большевики превратили "пролекульты" в идеологические учреждения. Не

замечать культуру  в России  было поначалу  достаточно легко:  в  ней  не

сформировались  институты   и  механизмы   культурного   воспроизводства,

большинство  населения   жило  традиционно,   поэтому   достаточно   было

ликвидировать узкий  слой подлинно культурных людей и долго можно было не

замечать, что  культура-таки существует.  Но очень  скоро выяснилось, что

для придания  жизни людей  в новом  обществе осмысленности одних лозунгов

мало (тем  более, что  традиционный  уклад  жизни  был  разрушен).  Чтобы

ликвидировать этот недостаток и придать респектабельность новому обществу

в глазах  Европы, был  разрешен и  начал  создаваться  "культурный  слой"

писателей,  художников   и   пр.   Но   ему   предписывались   социально-

идеологические функции,  а  вся  остальная  "начинка"  культуры    просто

выпадала из поля зрения советского руководства.

      Именно в области культуры и начались первые неприятности для

Советской власти. Социально-производственные машины оказались

беззащитными даже перед очень тонким культурным слоем. При этом, однако,

надо постоянно иметь в виду, что в социальном отношении существование

культурных механизмов приобрело весьма специфический характер: произошло

расслоение на "официальную культуру" и постоянно существующий

"андеграунд". Все подлинные вещи культуры рождались в андеграунде, но

социального признания, как правило, не получали: деятели "официальной"

культуры прилагали все усилия для этого - вплоть до идеологического

уничтожения противника (а это часто означало и физическое уничтожение).

Но рано или поздно этими же произведениями "официальная культура"

пользовалась, ибо социальные машины (а именно так строились Союз

писателей, Союз композиторов, Академия наук) не могут поддерживать

культурные образцы - они бесплодны. В целом же советское общество,

несмотря на грамотность (вызванную преимущественно техническим

обучением), абсолютно невосприимчиво к культуре и нечувствительно к

различиям образцов культуры. Советское общество может реагировать на

____________________

35) Очень интересно проследить зависимость большевиков от теории, которой

они следовали: они очень хорошо понимали смысл и и роль социальных

институтов и прилагали большие усилия для их уничтожения. Они понимали

идеологическую роль общественных наук и поэтому выслали идеологических

противников. Но они практически совсем не понимали роли культурных

образцов, они видели в них либо пережиток (поэтому можно продать музейные

сокровища ради покупки машин), либо источник идеологии.

 

                                                                   33

 

 

технические достижения, материальные блага и идеологические влияния, но

почти не реагирует на разницу культурных образцов. Поэтому "экономизм"

легко проникает в сознание общества как идеология, но никому в голову не

приходит, что за этим стоит система культурных образцов. Предполагается,

что советский человек тот же, что в Европе или США, только его немного

маркетингу подучить надо.

     С таким  же успехом  распространяются религии  - от  христианства до

буддизма кришнаитов - и с таким же успехом забываются.

     Вплоть до  XX века  в Европе господствовало представление о том, что

европейская культура  представляет собой наивысшую форму развития мировой

культуры, а  все  неевропейские  формы  культыры  -  лишь  неразвитые  ее

(европейской культуры)  стадии. Этот  "культурный эгоцентризм" был присущ

Европе еще  со времен  греческой цивилизации(36)  и поддерживается до сих

пор. В  значительной степени  (по крайней мере с точки зрения европейцев)

это  обосновано   успехами  европейской  цивилизации  в  технических  (и,

следовательно, военных)  областях. Порождением "культурного эгоцентризма"

стала идея  моноистории и  прогресса. Предполагалось,  что  история  идет

одним путем  (ее можно  описывать как  монопроцесс) и  каждая последующая

фаза общественного устройства "выше" предыдущей. Возникла идея прогресса.

При всей  нелепости ее  предположений /22/,  она господствовала в XVIII и

XIX веках  и продолжает  господствовать до  сих пор. Ее распространение и

"популярность"  в   значительной  степени   связана,  на  мой  взгляд,  с

распространением идеи  управления (см. гл. 2): если мы имеем монокультуру

и один  общественный процесс,  это сильно  облегчает  задачу  управления.

Сильно поддерживает  эту идею  и техническое  развитие Европы в последние

века: фазы прогресса измеряются теперь степенью развития техники.

     В истории  же взаимодействие  с другими  культурами показывало,  что

никакой уровень  развития техники  не может изменить культурные прототипы

(образцы). Об  этом свидетельствует  судьба всех  империй: так, Александр

Македонский, чтобы  сохранить завоевания,  довольно быстро  отказался  от

идеи греческой  Ойкумены и  позволял народам  жить так,  как они  хотят и

могут. Однако  это не  убеждало  европейских  мыслителей  и  философов  в

необходимости отказа  от идей моноистории и прогрессирующей монокультуры.

Перелом произошел,  когда возникла философская пауза (XIX век - начало XX

века) и  стали рождаться  мысли о  кризисе  западной  цивилизации.  Стали

появляться работы  (сначала в этнографии), где утверждалось, что культуры

настолько различны,  что нельзя  определять, какая  из них  выше, а какая

ниже:   они    просто   не    сопоставимы   и    не    выстраиваются    в

последовательность(37). Практическая жизнь XX века окончательно разделила

образования   культуры,   производственную   организацию   и   социальную

структуру.  Все   более  актуальной  для  Европы  (и  особенно  для  США)

становится тема сосуществования культур.

       Развитие  мировых  инфраструктур  поставило  проблему  организации

контактов между  культурами, каждая  из которых  не подавляла  бы другие.

Возникло новое  явление в  плане культуры:  контакты (коммуникация) стали

становиться много  важнее, чем культурное самоутверждение. Даже язык стал

слоиться на "язык культуры" и "язык коммуникации" (языки межнационального

____________________

36) Достаточно вспомнить греческую идею Ойкумены - обжитого (греками)

мира, которую Аристотель передал своему ученику Александру Македонскому,

подвигнув последнего на беспримерные завоевания, сопровождавшиеся

(особенно поначалу) насаждением в завоеванных областях греческой культуры

(см. /21/).

37) См. например, теорию "культурного анархизма" П.Файерабенда /17/.

 

                                                                   34

 

 

общения). Особенно хорошо такое расслоение видно на примере английского и

русского языков.  Говорящая на  английском языке половина населения Земли

не проникает  в англосаксонскую  культуру,  и  даже  смотря  американские

фильмы приобретает  лишь возможность адекватно себя чувствовать в мировой

коммуникативной среде.  Часто такой  "перевес" коммуникации над культурой

приводит  к   отторжению  последней  и  преобладанию  массовой  культуры.

Отделяясь постепенно  в течение  последних веков  от социальных структур,

государства   и    производственной   организации,   культуры   перестают

осуществлять экспансию, перестают быть агрессивными. Последняя вспышка (в

Европе)  попыток   соединить   культурные   различия   с   социальной   и

государственной организацией  - вспышка национализма перед Второй мировой

войной, приведшая к появлению фашистских государств.

   Похоже, что сейчас мы имеем еще одну попытку в мире восстановить связь

культур с  государственными, социальными и производственными структурами.

Но уже давно на фоне Европы, в значительной мере сохранявшей национальные

государства, в Северной Америке и в России стали формироваться совершенно

новые образования  - транскультурные  государственные  образования.  Даже

Россия в начале XX века не была в полном смысле империей (хотя название и

некоторые государственные  атрибуты  исторически  оставались),  она  была

формирующимся государством  нового типа,  похожим в  плане взаимодействия

различных культур  на Соединенные  Штаты, на  формирующуюся  Объединенную

Европу, на  появляющиеся современные региональные образования. Я буду эти

образования называть транc=национальными(38).

     В России  при сохранении  культуры любого  из живших  в них  народов

формировался  общий   слой   государственной   и   хозяйственной   жизни,

обеспечивающий постоянную коммуникацию между культурами. Это было связано

во многом с терпимостью русского населения, создававшего подходящую среду

для такой  коммуникации(39). Этому  способствовала и  русская культура, в

которой диссонансы,  проблемы и  неразрешенность "вечных вопросов" всегда

составляли один  из основных мотивов. А контакт между культурами наиболее

возможен именно  на уровне диссонансов и проблем, а не на уровне решений,

в разных  культурах  разных.  Поэтому  русский  человек,  воспитанный  на

нерешенных   вопросах,   над   которыми   постоянно   необходимо   думать

самостоятельно, легко  и без  отторжения принимал  ответы на эти вопросы,

существующие в других культурах.

     Советская  власть   с  ее   безразличием   к   культурам   и   идеей

интернационализма в  значительной степени  сохранила и даже развила общую

коммуникативную среду,  но не  сформировала поли=культурное пространство.

Национальные движения,  развернувшиеся сейчас  по всей территории бывшего

СССР,  имеют   очень  малое  отношение  к  формированию  (восстановлению)

культур. В  условиях разрушения  старой идеологии  коллективное  сознание

советских  людей   должно  быть   чем-то   наполнено.   Оно   наполняется

____________________

38) На Западе также постоянно отмечают тенденцию образования

транс=национальных региональных структур и в футурологических прогнозах

назыают их "меганациями". Появление таких меганаций прогнозируется на

Североамериканском континенте с включением стран Латинской Америки, в

Европе, в Юго-Восточной Азии, возможно в арабском мире. Все предпосылки

такого образования на территории СССР и вокруг него имеются, весь вопрос

только в том, будет ли это делаться.

39) С этим историческим фактом, связано, в частности, "слабое

национальное чувство" русского человека, который не видит в декларации

национальной принадлежности никакого особого смысла. "Был бы человек

хороший".

 

                                                                   35

 

 

национализмом,  которые   приводит  не  к  восстановлению  культур,  а  к

восстановлению  социализма   в  националистической  форме  (пример  стран

Прибалтики это показывает).

     Процесс  формирования   в   мире   нового   общественного   порядка,

основанного на  единых инфраструктурах  и приоритете  коммуникации  перед

культурой еще  только начался. Чем он завершится, покажет история. Но для

нашей темы  очень важно  отметить то, что при осуществлении реформ Россия

вступает  в   контакт  именно   с  этим   процессом  становления  мировой

цивилизации. И вариантов здесь два: либо Россия при осуществлении реформы

сумеет себя  организовать как один из центров формирования нового порядка

(возможности  для   этого  есть),   либо  на  ее  территории  разыграется

вакханалия старых,  отживших форм  умирающего старого  строя (возможности

так же есть).

     Введя (хотя  и в самых общих чертах), основные понятия, мы уже могли

бы охарактеризовать  состояние  страны.  Но  процессы  изменения,  в  ней

происходящие, во  многом зависят  еще и  от ориентации  людей. Сейчас это

ориентация "экономизма",  "перехода к  рынку". Хотя эта ориентация весьма

изменчива (она идеологична, за ней не стоит новой культурной формы), она,

видимо,  породит   весьма  существенные  мзменения  в  обществе.  Поэтому

следующим шагом я специально проанализирую эту ориентацию.

 

 

 

                       Глава 4. Экономические отношения

 

"Переход к рынку" предполагает, что мы знаем не только, что такое рынок,

но и как к нему перейти. Первому вопросу посвящено много литературы,

второму -- только рекомендации Международного валютного фонда. Поэтому

меня будет интересовать именно второе -- при каких условиях возникают

экономические отношения, и как они могут сформироваться в России (40).

Но сначала необходимо разобраться с термином "экономика". Различим три

способа его употребления в советской экономической литературе и

публицистике (в период перестройки эти два жанра неразличимы): экономика

как хозяйство или производство; экономика как теория, претендующая на

описание основ жизни общества; экономика как частная научная дисциплина,

обеспечивающая возможность расчета (моделирование) определенного класса

процессов в обществе. На мой взгляд, только третий имеет смысл. Первый и

второй -- порождение "понятийной катастрофы" (см. Приложение 2). Первый

возник как результат замещения слова "хозяйство"; он необходим, чтобы

рассматривать хозяйство как экономический объект. С хозяйством без этого

замещения экономисты не знают что делать, а с экономикой известно:

исследовать инфляцию, определять потоки инвестиций и пр. Второй --

наследие Маркса, который пытался через экономические механизмы объяснить

жизнь капиталистического общества. Для его анализа это было правомерно (с

точностью до его базовых предположений), но объяснять жизнь социально-

производственного общества экономическими причинами по меньшей мере

странно(41). Поэтому я буду употреблять термин "экономика" только для

обозначения научной дисциплины технического характера, в задачи которой

____________________

40) Это поразительно мало волнует наших экономистов -- за семь лет

перестройки мне не попалось ни одной статьи, посвященной этим вопросам.

41)  И   результаты  такого   анализа  получаются   абсурдными,  но   это

"исследователи"  почему-то   относят  к  странностям  общества,  а  не  к

неадекватности  собственного метода.

 

                                                                   36

 

 

входит обеспечить возможность расчетов, а не объяснять, как мир устроен

на самом деле. Хозяйство страны я так и буду называть "хозяйством".

Отношения, которые формируются в обществе при условиях, которые ниже

будут описаны, я буду называть "экономическими отношениями". В обществе,

в котором экономические отношения господствуют(42), возможен тот тип

анализа, который разработан в экономике. В других обществах он бессмыслен

или применим в очень ограниченных пределах.

 

                                "Чистый рынок"

 

Условия возникновения экономических отношений. Первым условием является

наличие большого количества самостоятельных производителей (см. рис. 5).

Самостоятельность их состоит в том, что они сами определяют, сколько и

какой продукции нужно произвести. Взаимодействие производителей

осуществляется не непосредственно и не в производственной кооперации, а

через торговлю. Продукт попадает в торговлю и становится товаром.

Свободная продажа всего произведенного и имеющегося (рабочей силы, в том

числе) позволяет товарам двигаться по законам торговли, -- туда, где они

дороже, а не туда, где они нужнее. (Правда, товары становятся дороже там,

где они нужны, но их не хватает, а кроме того, там, где есть возможность

платить за них, -- возникает обратная зависимость: товары там дороже, где

они нужнее. Таким образом, "нужность" товара зависит и от способности

заплатить за него, а не только от его полезности.) Условием возникновения

товарооборота является большое количество независимых торговцев. Для

расчетов, для сохранения обращения товаров нужны деньги, движение которых

также должно быть свободно. Таким образом, возникает трехуровневая

структура, в которой на каждом уровне движение происходит по своим

законам.  В этих условиях возникает "хаотический капитализм".

Экономические отношения, следовательно, -- это отношения людей,

опосредованные производством, товарами и деньгами и свободные от других

опосредований (социальных отношений, культуры и государства). Это

идеальная модель экономических отношений, лежащая в основе классических

теорий "свободного рынка". На этой модели теоретически разрабатываются

вопросы равновесия спроса и предложения, функций денег, стоимости товара.

Многие представления, бытующие среди советских экономистов, не идут

дальше этой модели "рынка". Согласно этой модели, чтобы перейти к рынку,

необходимо сделать предприятия самостоятельными, ввести свободу торговли

и создать денежную среду. Именно с этого и начались реформы: сначала

радетели экономических реформ добивались самостоятельности предприятий,

рассказывая в печати сказки, что "освобожденный от гнета министерств и

ведомств производитель сам будет определять, что и сколько ему

производить, будет ориентироваться на потребителя". Госпредприятия

освободили, -- производство во всех сферах стало неумолимо падать.

Теперь, после завоевания власти и окончательного "уничтожения"

централизованной и плановой экономики, реформаторы  пытаются ввести

денежную среду и ликвидировать "монополизм".

 

____________________

42) Я  не буду  такое общество  называть "капитализмом",  поскольку  этот

термин несет  определенную теоретическую  и идеологическую  нагрузку, тем

более, что  того общества,  которое так  называли, уже  давно  нет.  Ср.:

"Итак, "капитализм"  -- это  не то  же самое,  что рыночная  экономика, и

можно поэтому  благополучно быть  антикапиталистом,  не  желая  при  этом

устранять рыночную экономику" (/1а/, стр. 88)

 

                                                                   37

 

 

Предпосылки. Возникновение экономических отношений было обусловлено рядом

предпосылок. Действительно, производство, товары и деньги существовали

задолго до появления экономического общества, но почему-то не приводили к

господству экономических отношений -- возникновение капитализма относят

только к XVI веку.

Предпосылки эти хорошо известны, поэтому я обозначу их коротко.

Социальные предпосылки: высвобождение людей (часто это происходило

насильственно) из сложившихся структур феодальной зависимости и их

предельная индивидуализация. Культурные предпосылки: возникновение

"хозяйственного рационализма", позволяющего расcчитывать ход и

последствия хозяйственной деятельности;  религиозная трактовка труда и

богатства как блага (первоначально возникшая в протестантских

общинах)(43). Государственно-политические предпосылки: отделение церкви

от государства(44), невмешательство государства в дела граждан

(гражданские свободы) и возможность управления государством в интересах

экономического развития (демократия). Правовые предпосылки: всеобщее

право на частную собственность и ее неприкосновенность(45).

Границы господства экономических отношений. К XIX веку стали совершенно

очевидны границы господства экономических отношений.

Во-первых, экономические отношения "не работают" в социальных институтах

и других социальных образованиях. Внутри этих институтов отношения людей

опосредуются культурными образцами, организацией и ее функциями и

социальными интересами. Здесь главную роль играют ритуалы, символика,

социальная структура (иерархия, авторитет, статус и пр.)

Во-вторых, экономические отношения изгоняются из структур

административной организации и других форм бюрократии. Здесь властвует

функциональная организация и формальные отношения, определяемые

служебными обязанностями. Проникновение экономических отношений в

административную структуру порождает коррупцию, вымогательство,

организованную преступность.

В третьих, экономические отношения  неприемлемы внутри производственной

организации, где главное -- последовательность операций и соблюдение

технологического режима.

Кроме того, вне экономических отношений лежит активность человека --

культурная, социальная -- и экономическая в том числе. Человек может (в

большинстве случаев он так и делает) руководствоваться в своей

деятельности вовсе не идеалами экономической рациональности(46). Даже

бизнесменами и предпринимателями в определенный момент начинает двигать

азарт, жажда наслаждений, или, наоборот, стабильности и покоя. Я уж не

говорю о культурных акциях человека, которые противостоят (или

безразличны к) господствующим общественным отношениям.

 

____________________

43)  Такова,   по  крайней   мере,  версия  М.Вебера,  который  в  работе

"Протестантская этика и дух капитализма" специально исследовал культурные

предпосылки возникновения экономических отношений /2а/.

44)  Светское   государство  не   имело  причин   для   вмешательства   в

хозяйственную  жизнь,   в  частности   был  устранен   запрет  христианам

заниматься ростовщичеством и другими денежными операциями.

45) До  этого не  все имели право иметь в собственности, например, землю.

И, кроме  того, король  имел  право  отнять  имущество  у  провинившегося

вассала, а  вассал --  у своих  подданных, т.е. политические и социальные

причины могли быть основанием смены собственника.

46) В частности, специально для капитализма это показывал Т.Веблен /3а/.

 

                                                                   38

 

 

Таким образом, экономические отношения -- отношения "среды" и отношения

"взаимодействия". Они возникают при взаимодействии людей, социальных и

производственных образований между собой, образуя среду и диктуя способ

взаимодействия. Господство экономических отношений в значительной степени

меняет производственные, социальные и культурные образования -- и самого

человека -- но не может отменить их или превратить в чисто экономические.

Проблемы "чистого рынка". Победа экономических отношений через короткое

время привела к выявлению глубоких проблем в обществе, где они

господствуют. Освободив силы общества для производственного и

технического развития, победа буржуазных революций одновременно породила

жесткую критику капитализма.

Посмотрим еще раз на рис. 5. Если процессы производства, движения товаров

и обращения денег в достаточной степени независимы друг от друга, то, как

можно сразу заметить, время циклов обращения для каждого из процессов

разное. Производственные циклы (особенно в промышленной форме

организации) более длительны, чем циклы движения товаров, а они, в свою

очередь, более длительны, чем обращение денег. В условиях их

независимости регулярно возникают сбои: рынок уже насыщен товарами, а

производители не успевают остановить и переориентировать производство

(кризис перепроизводства); и наоборот, резко возросла потребность в

товаре, а его производство еще не налажено (кризис недопроизводства).

Кризисы недопроизводства гораздо менее заметны, хотя и более часто

происходят. Их незаметность обусловлено тем, что при недопроизводстве

резко возрастают цены на товар и снижается покупательная способность.

Если это товар, необходимый для производства других продуктов, начинается

спад произодства по цепочке. Но "на прилавке" товар лежит, поэтому обычно

не говорят о кризисе недопроизводства. Фиксируя вторичные его

последствия, говорят о "стагнации" или об общем спаде производства.

Те же эффекты возникают в отношениях товаров и денег. Денег может быть

недостаточно, тогда они "дорожают" (выражается это в повышении кредитных

ставок, в удешевлении товаров и пр.), денег может быть избыток, тогда они

"дешевеют" (кредитные ставки снижаются). Последнее обычно не заметно,

поскольку в этом случае в возвращаемый процент закладывается инфляционное

обесценивание денег. Но если "изъять" инфляционное ожидание, ставки в

период инфляции окажутся ниже.

Все эти процессы нарушения равновесия неизбежны в "хаотическом

капитализме" и имеют скверную особенность: кризисные эффекты

раскручиваются по спирали, подогревая друг друга. Например, начавшаяся

инфляция делает выгодными кредиты (денег избыток), большие кредиты еще

увеличивают количество денег на рынке, стоимость товаров растет (за них

готовы платить больше), спрос на них увеличивается (лучше купить сейчас,

пока еще не так дорого), ажиотажный спрос усугубляет кризис

недопроизводства, а в производство вкладывать становится невыгодно: там

слишком велик цикл окупаемости (в условиях инфляции окупаемости вообще

может не получиться), и т.д. В "свободном рынке" кризисы сами

останавливаться не могут (разве что при почти полном развале

производства, -- такими и были первые кризисы при капитализме). Поэтому

предотвращать раскручивание кризисных спиралей можно только извне. Кроме

того, при кризисах начинаются процессы классообразования, возникает

политическая нестабильность, что затрудняет для государства возможность

принимать внешние меры для восстановления равновесия.

Осознание этих проблем в XVIII веке приводит к трем вариантам изменения

ситуации:

 

                                                                   39

 

 

1. Радикальный. Необходимо устранить господство экономических отношений и

защитить общество от разрушительных кризисов и социальной

несправедливости. Возникают идеи социализма.

 

                                                                   40

 

 

2. Промежуточный. Необходимо государственное вмешательство в

экономические процессы.

3. Развивающий. Необходимо найти пути трансформации экономического

общества, при котором кризисы преодолевались бы внутренними механизмами.

Нельзя сказать, что этот третий вариант реализовался на Западе

исключительно благодаря осознанию проблем и ведению исследований, как

может показаться из дальнейшего текста. Скорее он возник "естественным"

образом, путем многочисленных попыток усовершенствовать капитализм. Но

сама задача усовершенствования капитализма формулировалась совершенно

отчетливо.

Итак, страны Европы и США пошли третьим путем, используя второй как

временный. Для этого надо было понять, в чем причины неработоспособности

модели "совершенной конкуренции" и как их устранить (см. Приложение 3).

Можно выделить три основные проблемы, приводящие к полной

нерегулируемости "чистого рынка". Первая из них состоит в безраздельном

господстве частной собственности. В условиях крупного машинного

производства индивидуальное владение фабриками, землями, месторождениями

создавало ситуацию, граничащую с произволом. Владелец предприятия волен

закрыть его, но при этом под угрозой могут оказаться интересы больших

групп населения, других владельцев, государства. Кроме того, чрезмерное

укрупнение производственной, торговой или финансовой единицы грозило

монополией, и нужны были способы ее предотвращения без нарушения

института частной собственности.

Вторая проблема состоит в том, что в сложном рынке невозможно произвести

расчет соотношения циклов производства, товарного оборота и денежного

обращения, чтобы загодя распознать, где возникнет нарушение равновесия в

системе, и попытаться его ликвидировать.

Третья проблема связана с постоянным техническим развитием. Всякое

изобретение и нововведение разрушает сложившийся баланс спроса и

предложения, и может привести к последующему кризису. Следовательно, надо

было найти механизм согласования процессов функционирования и развития.

В XIX и XX веках шли поиски решения этих проблем, и в значительной мере

они разрешены. (Правда, возникли другие: проблемы ограниченности

ресурсов, экологические проблемы, непреодолимое разделение на развитые и

развивающиеся страны, конфликты между региональными очагами развития,

чреватые новым переделом мира, отсутствие смысла и перспектив развития.)

 

 

                              Современный рынок

 

Современное состояние экономических обществ во многом обусловлено теми

способами, которыми они решили названные проблемы.

Проблемы с частной собственностью на крупные производственные, торговые и

финансовые единицы решались через появление "вторичной" экономической

семиотики (акции, обязательства, другие ценные бумаги), которая замещала

непосредственное владение. Человек становился не владельцем предприятия,

а владельцем пакета ценных бумаг. На ценные бумаги в полной мере

распространяется право собственности, а вот право пользования, владения и

распоряжения землей и предприятиями уже сильно ограничены

законодательством. Например, в Швеции фермер не может передать землю по

наследству сыну, если тот не имеет специального сельскохозяйственного

образования. Это прямое нарушение права собственности компенсируется тем,

что сыну выплачивается соответствующая стоимости земли денежная сумма.

Автомобильная компания "Форд" в США по юридическому статусу -- частная

 

                                                                   41

 

 

компания и принадлежит очередному Форду, но если он попробует закрыть

свои заводы (что предполагает право частной собственности), то этого ему

не позволит сделать  ни государство, ни профсоюзы, ни промышленники. Он

может лишь продать свою компанию.

 Таким образом, можно сказать, что современный рынок построен на

"ликвидации частной собственности". Интересно, что Маркс так и расценивал

роль акционерного капитала: "... [акционерные общества есть] упразднение

капиталистического способа производства в пределах самого

капиталистического способа производства" (/4а/, с. 451). В

непосредственной собственности частных лиц находится весьма небольшая

часть производственных и финансовых ресурсов развитых стран. Остальной

потенциал работает в почти полностью отчужденных формах. Причем это не

просто смена объекта собственности (была в собственности машина, теперь

акция). Введение в качестве объекта собственности "идеального объекта" --

ценной бумаги -- в корне меняет ситуацию: экономические отношения смогли

отделиться от материальных носителей (производства, товаров, сокровищ) и

стали господствующими. Точно так же с введением понятия числа появилась

возможность оперирования со знаками, а не с натурально пересчитываемыми

объектами, возникла математика и создались предпосылки для появления

точных наук.

Проблема "прозрачности" среды для предварительных расчетов решалась за

счет того, что банки в сфере финансов и биржи в торговле становились

центрами единой информационной сети. Стали формироваться специальные

государственные и межгосударственные информационные сети. Это позволяло

"видеть" потоки товаров, денег и кредитов, оценивать ситуацию в

производстве. Исследования экономистов дали возможность рассчитывать

соотнесенность циклов. Обеспечивала эти механизмы развитая статистика.

Особенно эффективным в этом плане было развитие Европы и США после Второй

мировой войны: стали складываться мировые торговые и финансовые

инфраструктуры. (США воспользовались этой ситуацией и превратили свой

доллар в единую расчетную единицу при пересчете мировых валют. Сейчас с

ними в этом отношении собирается конкурировать Европа, создающая

суперсовременные банковские центры, в которых расчеты между валютами

будут происходить без участия доллара.)

Проблема сочетания развития и равновесного функционирования решалась

двумя путями. Во-первых, создание мировых инфраструктур в торговле и

финансах позволило развитым странам передавать в развивающиеся страны

устаревающие, но еще нужные производства, тем самым освобождая себя от

зародышей будущих кризисов и перенося их в эти страны: в случае спада

производства и резких изменений конъюнктуры страдают прежде всего

производители именно в странах третьего мира.  Избавиться они от этого не

могут, поскольку зависят от рынков сбыта (вся помощь развивающимся

странам от МВФ требует от них создания экспортно ориентированного

производства) и от колебаний доллара и других "твердых валют". Возникают

региональные центры промышленного "развития" (Республика Корея, страны

Юго-Восточной Азии). Второй путь связан с технологизацией производства

(для этого оказалась необходимой единая система стандартов и максимальная

унификация изделий) и с последующим "расслоением" промышленности на

технологические производства и инфраструктурные сети. Это позволяет

менять технологические линии целиком, не нарушая стабильного

функционирования промышленности в целом. Кроме того, стали

целенаправленно создаваться избыточные мощности, которые позволяли

осуществлять подобные маневры.

 

                                                                   42

 

 

Развитие перечисленных выше компонент создало условия для появления

внутреннего механизма саморегулирования рынка. Это -- кредитно-

предпринимательский механизм, который стал зарождаться еще в недрах

"чистого рынка", но смог оформиться и стать ведущим (сменив конкуренцию,

которая осталась, но играет вспомогательную роль) в конце XIX -- начале

XX веков(47). Можно сказать, что именно предпринимательство придает

компонентам экономических отношений внутренний смысл и организует их

постоянное движение. Кредитный механизм создает условия для получения

прибыли "из ничего". Рассмотрим простейшую схему предпринимательской

деятельности (рис. 6).

Предположим, имеется некоторое производство, приносящее прибыль, которая

в состоянии равновесия экономической системы невелика и составляет, как

правило, несколько процентов. Предприниматель часть этой прибыли

оставляет, не тратя на воспроизводство и расширение существующего

производства. В отличие от руководителя предприятия его внимание

направлено не на собственно производство, а на ситуацию на рынке, и

главная его задача -- увидеть будущий дисбаланс между процессами

денежного обращения, товаропотоками и производством. Если он его увидел и

у него появляется идея, как его заполнить, оставленные средства он тратит

на создание нового предприятия, которое ликвидирует дисбаланс системы. Но

пока идет процесс установления нового равновесия, предприниматель за счет

завышенной цены на дефицитный товар (услугу) получает предпринимательскую

сверхприбыль (рис.7, б), которая снижается до стандартного уровня по мере

насыщения рынка.

Теперь можно усложнить схему. Предприниматель не имеет источника доходов,

но видит будущий дисбаланс и имеет проект того, как этим воспользоваться.

Он обращается к банкиру за кредитом. Банкир может выдать кредит,

поскольку имеет деньги вкладчиков (реальные деньги), но ему необходим

расчет -- за какое время и как он их вернет. Если  банкир и

предприниматель правильно посчитали, они за один цикл предпринимательской

деятельности получат: предприниматель новое сверхприбыльное производство,

а банкир прибыль "из ничего". При наличии развитого рынка ценных бумаг и

кредитов, банкир и предприниматель имеют огромные возможности обходиться

вообще без реальных денег. Например, банкир может дать не кредит, а

открыть "кредитную линию" (пообещать кредитовать проект).

Предприниматель, пользуясь обещанием банкира, может покупать необходимую

технику и ресурсы "в кредит" у производителей. В результате, не взяв и не

получив "ни копейки" реальных денег, предприниматель создает предприятие,

получает предпринимательскую сверхприбыль и рассчитывается с

"поручителем" (банкиром) и поставщиками.

Следующее усложнение схемы состоит в том, что предприниматель может сам

создать дисбаланс в системе потребления и рынка, изобретя новый товар и

внушив потенциальным потребителям, что он им необходим.

Таким образом, банкир начинает строить расчет на несуществующих, но

возможных (виртуальных) деньгах, а предприниматель -- на несуществующих,

но возможных проектах. Условиями для этого является решение уже

перечисленных выше проблем: достигнута высокая степень "прозрачности"

рынка, созданы финансовые инфраструктуры (при их наличии денег

(виртуальных) появляется "столько, сколько нужно"), производство в

основном технологизировано или организовано инфраструктурным образом

 

____________________

47)  Классическое   описание   "предпринимательского   капитализма"   дал

Й.Шумпетер в /5а/.

 

                                                                   43

 

 

(возможна быстрая смена технологических линий, изменение вида продукции и

пр.).

Рационализм предпринимателя очень сильно отличается от рационализма

"капиталиста" эпохи "чистого рынка". Капиталист заинтересован в

максимальной и быстрой прибыли -- он не может в хаотической деятельности

многих субъектов рассчитать верные варианты; прибыль он будет превращать

в сокровища или вкладывать в расширение производства, возможно более

диверсифицированное (чтобы подстраховаться в случае изменения

конъюктуры). Предприниматель прежде всего заинтересован в стабильности

кредитных и законодательных условий (но не в стабильности рынка)  --

только в этом случае возможен надежный расчет и существование очень

тонкого и хрупкого механизма "виртуальных денег". Прибыль является

необходимым, но вторичным элементом, ее получение в виде реальных денег

может бесконечно откладываться, она может превращаться во все новые

возможности реализации проектов. "Отложенная" прибыль много выгоднее,

поскольку деньги постоянно "работают".

Конечно, здесь я выделил идеальные типы, в реальном рынке сосуществуют

все перечисленные формы, но ведущими становятся не отношения, присущие

"чистому рынку", а отношения более "сильные" и современные, основанные на

предпринимательстве в коммуникативно-информационной среде.

 

                                                                   44

 

 

Предпосылки появления "современного рынка". Государственные: по мере

развития инфраструктур государство все меньше непосредственно вмешивается

в экономические процессы, оставляя за собой опосредованное регулирование:

через законодательство, небольшие изменения в налоговой сфере,

регулирование финансов через государственные кредиты банкам (колебания

тоже невелики: несколько процентов изменения -- это уже "много"), через

вклады в инфраструктуры (приносящие "public goods") и новые

стратегические разработки. В социальной сфере государство все больше

становится "государством согласия", выступая в роли регулятора социальных

конфликтов, стараясь оставаться беспристрастным.  Культурные предпосылки:

культурные сферы максимально отдаляются от государства (происходит

процесс, схожий с разделением церкви и государства), государства

перестают быть национальными. Возникает сложная поликультурная ситуация.

Основными становятся структуры коммуникации. Социальные предпосылки: в

обществе начинает преобладать "средний класс" со слабой социальной

стратификацией внутри. Человек все больше становится "человеком считающим

(рассчитывающим)", который живет в хорошо налаженной инфраструктурной

среде с массой возможностей, но где от него мало что зависит.

 

Глава 5. Проблемы реформирования советского общества(48).

 

Теперь мы уже можем приблизиться к постановке проблем, которые возникают

при попытках осуществления изменений советского общества.

Но сначала я должен определиться в том, что же буду называть

реформированием. Естественно, что далеко не всякое изменение общества

можно отнести к реформированию (разумеется, я буду рассматривать не

естественно происходящую смену общественных отношений, а действия

определенных групп людей по их изменению, имеющих соответствующие цели и

проекты (программы)). Кроме противостоящей реформаторству революции

(военного переворота с целью радикального изменения общественного строя),

можно выделить еще два случая изменений, не имеющих отношения к реформе.

В одном случае в обществе меняют (чаще всего насильственно, но не военным

путем) сложившиеся отношения на другие, не вырастающие из его природы. Я

буду это процесс называть "транс-формацией" общественных отношений.

Необходимость трансформации чаще всего оправдывают тем, что новые

отношения "более прогрессивны" и от их введения "всем будет лучше".

Существующие же отношения необходимо объявить отсталыми и никуда не

годными. Трансформация редко удается, а если удается, то на это требуется

много времени. Кроме того, для осуществления трансформационных изменений

всегда нужен уже сформировавшийся образец новых общественных отношений.

Это означает, что при трансформации страна идет по уже проложенному кем-

то пути и, следовательно, всегда отстает в развитии. В случае, если

 

____________________

48) Следует  внимательно отнестись  к слову  "проблемы".  Проблема  здесь

понимается как  нечто совершенно  отличное от неприятностей, трудностей и

неудач. Проблема  в том  смысле, как  это  слово  будет  употребляться  в

дальнейшем, означает  ситуацию, для  выхода из  которой нет определенного

метода. Причем  нет этого  метода не  у конкретного человека, -- тогда бы

его надо  было обучить,  не у  какой-то группы людей, -- их можно было бы

заменить. Он  отсутствует вообще.  Такая постановка вопроса уводит нас от

поисков  известного   решения,   заставляя   анализировать   ситуацию   и

разрабатывать  метод.  Только  при  такой  постановке  вопроса  мы  можем

избавиться от понятийного замещения /6/.

 

                                                                   45

 

 

такого образца нет, он может быть заменен идеалом общественного

устройства (утопией).

Во втором случае попытки изменений не приводят к тем целям, которые

ставились вначале. Получается нечто другое. Такого рода попытки я буду

называть "иллюзорным реформированием".

Собственно реформа предполагает изменение общественных отношений

соразмерно возможностям и внутренней природе конкретного общества

(страны). В этом смысле реформа по понятию близка "развитию" общества. Но

про развитие мы можем говорить только ретроспективно, когда уже знаем

конечную форму. Реформа же означает совокупность действий, направленных

на создание условий для того, чтобы общественные отношения менялись

"естественным" путем и перешли на другой качественный уровень. В число

таких действий обязательно входит внесение в общественную среду

"зародышей" других отношений, нежели те, которые сложились в обществе (в

этом отличие от трансформации, где иные общественные отношения сразу

привносятся как господствующие). Будучи "занесенными" на новую почву,

чужеродные общественные отношения естественно изменяются сами и,

"сращиваясь" с существующими, меняют их. Вопрос лишь в том, даст ли это

взаимное изменение новое качество. Для того, чтобы получить это

действительно новое качество, реформаторы должны хорошо ориентироваться в

истории и видеть ее тенденции. В структуре реформы обязательно должен

присутствовать блок "исторической перспективы", придающий исторический

смысл изменениям.

С этой точки зрения, например, многие действия Петра I носили характер

трансформации (а не реформ). В отличие от этого многие действия

российской власти в XIX веке относятся именно к реформам: реформа

образования 1804 года, земельная реформа 1861 года, действия графа Витте

и П.А.Столыпина. Кстати: правильные изменения в содержании и форме

образования -- практически главный элемент любого глубокого

реформирования. Именно хорошее образование порождает новые слои людей,

складывающих новые общественные отношения соразмерно и традиции, и

современному состоянию дел (в мире), и исторической перспективе. Но

изменение только образования оказывается недостаточным. Новые люди должны

иметь условия (или возможность сами создавать их) для реализации своих

возможностей. В противном случае возникает очень сильное напряжение в

обществе, чреватое революциями. Например, Николай Морозов (1854-1946) --

русский революционер-народоволец и ученый, отсидевший 25 лет (1881-1905)

в одиночной камере Шлиссельбургской крепости, свидетель и участник всех

российских революций, -- считал, что именно передовая по своему замыслу

реформа образования 1804 года и сильно запоздавшие земельная и

политическая реформы привели в России к возникновению высокообразованного

слоя людей, которые не могли из-за отсутствия условий реализовать себя и,

превратившись в революционеров, сначала создали ситуацию, затормозившую

реформы, а затем учинили серию революций /7а/.

Действия Советской власти в период с середины 20-х по 40-е годы, --

хорошо организованная трансформация общественных отношений. Правда, в ней

роль идеала сыграла странная смесь социалистических идеалов (не

проработанных до той степени, чтобы они могли служить в качестве идеала

общественных отношений) и программы индустриализации. Получилась

социально-производственная система (см. выше). Многие действия и политика

М.С.Горбачева были похожи на реформаторские, но у него полностью

отсутствовал блок культурно-исторической перспективы, в результате чего

это место было занято идеологией национал-сепаратизма и экономизма.

Идеология "присоединения к цивилизованному миру" или призывы "вернуться в

 

                                                                   46

 

 

мировую историю" не могут служить основой такого блока, поскольку

являются попыткой не отвечать на вопрос об исторической перспективе,

заменив ее современными "цивилизованными образцами". Но для истории

современные образцы -- уже пройденный этап, поэтому их нельзя класть в

основу реформ; поскольку они привносятся, это неизбежно приводят к замене

реформаторской идеологии на трансформационную. Кроме того, реформаторы

образца 1985 года так и не поняли, с какой общественной системой они

имеют дело. В результате полностью отсутствовал механизм пересадки (или

"посадки") "зародышей" новых отношений, в результате чего старая

структура отношений понемногу разваливалась, а новые не появлялись.

Поэтому даже в странах, где экономические реформы стараются провести

максимально быстро и радикально, фактически сохраняются сложившиеся

социально-производственные отношения ("реальный социализм"), только

меняется критерий "чуждого элемента" (вместо "социально чуждых"

появляются "национально чуждые", а различные "комитеты граждан",

националистические партии и группы готовятся (и частично уже выполняют)

роль "комбедов". Российское же правительство(49) жестко придерживается

идеологии трансформации(50). В случае, если оно останется приверженцем

этой идеологии, в скором времени неизбежен переход к более жестким

насильственным мерам для насаждения нового типа отношений, неприемлемых

для большинства граждан, или резкое замедление темпа изменений (отказа от

трансформации). Но поскольку ни то, ни другое не даст желаемого

результата (превращения в страну с экономическими отношениями), можно с

большой долей вероятности отнести производимые правительством изменения к

"иллюзорным реформам".

 

Анализ текущих изменений

 

                    - Никогда не следует гнаться за автобусом, женщиной и

                                            новой экономической реформой.

                                                                - Почему?

                            - Потому что за ними всегда появляются новые.

                                                   (Из английского юмора)

                                                                             

 

Итак, изменения, в необходимости которых так долго убеждают советский

народ, должны происходить в направлении к рынку. Имеющихся у нас теперь

понятий достаточно, чтобы в общих чертах обсудить возможности такого

перехода. О его целесообразности мы пока говорить не будем: уже из

раздела "Современный рынок" должно быть ясно, что переход к "современному

рынку" предполагал бы нечто другое, чем к переход к просто рынку.

Сопоставим два типа общественных отношений: социально-производственные и

"чисто рыночные" (рис. 1, г /6/ и рис. 6). Из этого сопоставления сразу

видно, что впрямую социально-производственные отношения в экономические

не переходят. Для того, чтобы из социально-производственных отношений

"сделать" экономические, необходимо: уничтожить централизованную систему

распределения, разбить производственные системы на отдельных

производителей, ввести частную собственность, устранить все преграды для

любой торговли по любой цене, ввести денежную среду для всех видов

____________________

49) Пишется 15.04.92, правительство заявило об отставке на шестом Съезде,

но не ушло.

50)  В  качестве  насаждаемого  образца  служат  экономические  отношения

"чистого рынка".

 

                                                                   47

 

 

расчетов. Условиями для осуществления этого являются: развал государства

на возможно более мелкие образования, и максимальная индивидуализация

людей. Если все это удается сделать, есть шанс, что на этом плацдарме

станут формироваться экономические отношения. Правда, будут они

формироваться довольно долго (наверное, не меньше, чем время появления

нового поколения людей, т.е. 15-25 лет). Но и эта оценка занижена,

поскольку здесь не учтены предпосылки становления экономических отношений

(см. выше). Время их формирования еще, как минимум, раза в два больше. В

реальном исполнении такая программа приведет к почти полной (процентов на

80) остановке промышленного производства, а что дальше -- можно

представлять по воспоминаниям о 1918 годе и по роману Кабакова

"Невозвращенец".

Теперь сравним структуру социально-производственных отношений со

структурой современного рынка (рис. 1, г и рис. 7). Мы видим, что они

гораздо ближе друг к другу. Это не удивительно, поскольку социально-

производственная система создавалась в 30-х годах, и индустриальное

производство было предтечей современного технологического этапа, внутри

которого, в свою очередь, зарождается инфраструктурный. Попытка перехода

к этому типу отношений выглядит более реалистичной. Социально-

производственная система отличается от этой структуры только сильным

органическим сращением социальных образований с производственными узлами

и неразделенностью инфраструктур, систем обслуживания и обеспечения и

производства, и полным отсутствием финансовых и информационных

инфраструктур. В случае перехода к "современному рынку", надо было бы

провести реорганизацию социально-производственной системы с выделением:

систем жизнеобеспечения населения; базы для создания производственных и

прочих инфраструктур; производств, которые можно было бы полностью

бросить на произвол "экономической судьбы". К каждой из выделеных

областей надо было бы применить совершенно разные способы их

реформирования. Системы жизнеобеспечения -- долго поддерживать в их

социально-производственной форме (социалистической -- с социальными

гарантиями, распределением, коллективами), пока не появятся ресурсы для

их реорганизации в инфраструктуры. Принципиально важные инфраструктуры

нужно создавать (или поддерживать) в режиме "социалистического

строительства"(51), т.е. максимально быстро и жестко. Все остальное можно

предоставить своей собственной судьбе и контролировать только пограничные

ситуации (налоги и правопорядок).

Но оба эти варианта являются утопическими. Причем, как ни странно, второй

-- в большей степени. Дело в том, что при реализации первого варианта

наступает момент, когда в дело вспупают факторы геополитического и чисто

экономического характера. Страны мира в определенный момент понимают, что

ситуация в большой стране может стать угрожающей для них и будут

обеспечивать себе возможности и предлоги для прямого вмешательства.

Например: большой внешний долг и невозможность (или отказ от) его

возврата; военная угроза другим странам (ядерная); угроза распространения

ядерного оружия(52), участие государства в наркобизнесе(53);

экологическая угроза(54); военные конфликты внутри страны, которые

____________________

51)  Иначе   не  удастся   в  силу   примущественной   социально-машинной

организации общества.

52) То, что происходит с Ираком и Ливией -- по-видимому, репетиции.

53) Вторжение в Панаму.

54) Требования  закрытия ядерных  реакторов "чернобыльского типа". В этой

связи интересен  спор России  с экологической  организацией "Greenpeace":

 

                                                                   48

 

 

невозможно погасить(55). Все это в СНГ уже есть. В случае вмешательства

внешние страны могут в отдельных регионах пытаться провести

модернизационные программы, аналогичные послевоенным программам в Европе

и Японии. Факторы экономического характера состоят в том, что при развале

социально-производственной системы возникающая местная буржуазия и

привлеченная иностранная попытаются выступить в качестве

системообразующего фактора: и идеологически, и политически, и структурно.

Маломощность этих сил может при вмешательстве внешних государств привлечь

и очень крупный бизнес, который начнет формировать необходимые ему

финансовую и прочие инфраструктуры. Однако, утопичность этого варианта

состоит в том, что социальные машины не так легко разрушить; они будут

сопротивляться очень ожесточенно и много лет, поглощая экономические

структуры и превращая их во вполне "социалистические предприятия".

Создать же культурные и государственные предпосылки (см. выше) для

существования такого рынка в России в обозримое время вряд ли возможно.

Кроме того, прямое вмешательство быстро вызовет к жизни образ "врага", из

чего могут возникнуть неприятности большого масштаба. Далее, очень быстро

станет ясно, что создание инфраструктур в России и поддержание социальной

стабильности -- дело фантастически дорогое, и ни один консорциум западных

банков это "не потянет". А поэтому крупный бизнес сможет как-то

организовать себе жизнь только в виде отдельных концессий на

месторождения.

Реализация же второго варианта утопична потому, что для него необходима

довольно большая прослойка государственных людей, способных к организации

и разработке соответствующей программы. По моим наблюдениям, этого в

России сейчас нет: сильно развратили годы "застоя" и совершенно

отсутствует интеллектуальный гуманитарный слой(56), способный к

разработке подобных программ(57). В случае же попыток реализации подобных

программ при отсутствии названых условий ничего другого, кроме "второй

индустриализации", не получится. Необходимо будет закрыть страну и

попытаться повторить опыт. Но, ввиду чрезвычайной сложности программы, он

может не удасться.

Возвращаясь к нашей теме, мы должны сказать (в рамке анализа ситуации),

что, по-видимому, характеризовать изменения в обществе как "переход к

рынку" явно нельзя: хотя попытки есть, условий для этого нет. Но что же

происходит с социально-производственной системой при попытке перехода?

 

Что происходит "на самом деле".

 

Сложившаяся социально-производственная система имеет несомненные

преимущества перед экономической системой. Она очень жизнеспособна. При

всех усилиях ее изменить или разрушить, производимых с 1985 года, она

____________________________________________________________

Россия утверждает,  что реакторов  "чернобыльского типа"  в России  8,  а

экологи GP -- что 16.

55) Югославия, Карабах, Приднестровье.

56) Техническая  мысль, видимо,  еще существует,  но скоро  последние  ее

представители либо  разбегутся,  либо  идеологически  будут  принадлежать

"экономизму".

57) Большевики в этом отношении были оснащены много лучше, чем мы сейчас:

они знали  очень много  -- про  капиталистическое общество их знание было

почти самым  совершенным на  то время.  Современная общественная  мысль в

России практически  полностью  отсутствует:  сочинения  экономистов  даже

близко к таковой "не лежали".

 

                                                                   49

 

 

остается практически неизменной. Разговоры о "кризисе" и "катастрофе"

ведут все: новые правительства, старые и новые политические партии. Но

кризис то ли не наступает, то ли спокойно длится. Дело в том, что

социально-производственная система лучше всего сохраняется именно в

условиях кризиса: сохраняется распределение и трудовые коллективы. При

неблагоприятных условиях она может "усыхать" до очень небольших размеров,

сохраняя основные узлы производства и управления, даже если половина

населения исчезнет. В отличие от экономической системы, социально-

производственная система не имеет "порога разрушения". Экономическая

система в условиях жестокого кризиса может развалиться и превратиться в

фашистское или социалистическое государство. Социально-производственная

система ни во что не превращается, оставаясь "сама собой". Она

предназначена для выживания максимально большого количества людей при

минимальном производстве. Она способна осуществлять в короткие сроки

гигантские проекты (даже если это потребует жизней многих людей). При

отсутствии внешних факторов и правильном управлении ею она могла бы

существовать очень долго без всякого сопротивления изнутри. Ее разрушение

было связано с моральным устареванием модели промышленности, навязанным

технологическим соревнованием, паузой "застоя", когда были потеряны

рычаги управления социальными машинами. Социальные машины стали жить

"сами по себе" и породили социальную прослойку (до этого она не

образовывалась как социальная -- она была раздроблена и подвергалась

непрерывной ротации и "чисткам") -- техническую интеллигенцию и

функционеров, которые, объединившись с деятелями "официальной

культуры"58, создали новую идеологию и стали образовывать новый класс.

Первыми действиями советского правительства в начале перестройки были

попытки осуществить программу по выведению из застоя основную (как тогда

считали, и до сих пор считают многие директора промышленных предприятий)

отрасль народного хозяйства -- машиностроение. Возникла программа

"опережающего развития машиностроения". Она полностью провалилась,

поскольку система была уже неуправляемой, и осуществить жесткие меры по

изменению системы партия уже не могла, а валюты для закупки современных

технологий не хватало.

Объявленный процесс демократизации вызвал разрушение коммунистической

идеологии. Новой идеологии предъявлено не было, и очень быстро возникла

идеология экономизма. Она хорошо отвечала интересам прослойки инженерно-

технической интеллигенции и различных функционеров. Их не устраивало их

положение в социальных машинах, они хотели большего. В условиях изменений

они быстро начинают формироваться в класс, возникают первые партийные

образования (окончательно этот про-буржуазный класс еще не сформировался

и может не сформироваться вообще, но первичное оформление интересов

происходит). Класс пролетариев формируется гораздо медленнее, поскольку

абсолютное большинство людей все еще имеет старое место работы и не

рассматривает себя как эксплуатируемых: еще не испарилась надежда стать

"собственниками" (объявлена приватизаця), еще не пришлось искать работу и

"продаваться", еще сильны трудовые коллективы.

Идеологи экономизма сформировали первые программы. Рассматривая в

качестве главного врага централизованное распределение и планирование,

они стали добиваться самостоятельности предприятий и территориального

хозрасчета. При этом они обещали различные улучшения, в первую очередь

____________________

58 Многие деятели "культурного андерграунда" вышли из угнетенного

состояния, быстро социализировались и стали столь же "официальными" -- но

уже по отношению к новым властям, и напрочь потеряли культурные функции.

 

                                                                   50

 

 

улучшение снабжения продуктами питания в "самоокупаемых" регионах и

увеличения производства на предприятиях, которые смогут самостоятельно

продавать часть продукции, произведенной сверх госзаказа. Улучшения не

произошло -- производство не увеличилось, наоборот, началось снижение.

Это понятно из рис. 1 /6/: получив часть производимого продукта в свое

распоряжение, коллективы заводов и фабрик быстро поняли, что в условиях

недостатка продуктов они могут, завышая цену, производить меньше.

Почувствовав спад производства, старые партийно-правительственные кадры

стали предпринимать шаги по восстановлению прежней структуры, не выступая

против идеологии экономизма. Тогда же по социально-производственной

системе был сделан еще один удар: был разрешен перевод "безналичных

денег", находящихся на производствах, в "наличные" по договорам. Это

право было предоставлено в первую очередь т.н. Центрам научно-

технического творчества молодежи (ЦНТТМ) -- организациям, возникавшим под

крылом комсомола. Следующий шаг размывания старого "рынка" товаров

народного потребления состоял в разрешении создания кооперативов, которые

в скором времени нашли неограниченные возможности для перевода

"безналичных" в "наличные". Расчетный внутрисистемный коэффициент стал

превращаться в денежные знаки без всякого обеспечения -- товарного и

производственного. На "рынке товаров народного потребления" возникло

нечто вроде инфляции. Товары стали исчезать.

Параллельно между различными регионами стало нарастать движение за

перераздел доли общественного производства. Каждый из регионов стал

считать, что если бы за его сырье и продукцию платили по мировым ценам,

то регион превратился бы в новый Кувейт. Идеология всеобщего единства

быстро сменилась идеологией регионального сепаратизма. По мере разрушения

распределительных рычагов Центра и перемещения распределительных

"краников" в регионы и на заводы, социальные машины, освобождаясь от

сдерживающих факторов, начали войны за перераспределение, каковые идут

последние несколько лет по всей территории СССР. Инструменты в этой войне

-- максимальное, все более мелкое раздробление, шантаж и вымогательство.

(Распространение "бартерных" сделок между предприятиями и регионами

обусловлено не только фактическим отсутствием денежной единицы, но и тем,

что это больше соответствует отношениям вымогательства.)

 В ряде регионов эта "война" тут же приобрела национальную окраску и

превратилась в настоящую войну. Однако национальный характер сепаратизма

-- лишь поверхностное идеологическое оформление процессов обретения

социальными машинами самостоятельности. Поэтому русские голосуют на

Украине и в Прибалтике за "национальную независимость", русские по

национальности офицеры присягают на верность Украине: место у "социальной

матки" для советского человека много дороже национальной принадлежности.

Но уже внутри обособляющихся регионов начинается следующий перераздел, и

здесь национальность приобретает важное значение. И с той же

непримиримостью, с которой пролетарии "экспроприировали экспроприаторов",

производится вытеснение "некоренных" национальностей с "национальных"

территорий.

Производственные же структуры, лишившись Госснаба и Госплана, стали

создавать свои "маленькие Госснабы" под названием "биржи". Десятки

государственных предприятий выступают как учредители "бирж" и часть своей

продукции перераспределяют между собой, выставляя остатки по сумасшедшим

ценам. В условиях постоянных проблем с денежным оборотом возникает масса

ростовщических контор под названием "коммерческие банки", которые не

создают практически никакого оборота "вторичной денежной семиотики" --

 

                                                                   51

 

 

векселей, закладных и пр., а только дают деньги в рост под максимально

возможный процент.

Последней судорогой как-то удержать старую структуру отношений были

попытки правительства Павлова. Но, уже лишенное распределительных и

идеологических рычагов, оно быстро и с опереточными эффектами сошло со

сцены. Заняв все возможные места и создав огромное количество мест для

соратников, "демократы" продолжили дело всеобщего развала и "всерьез"

занялись "радикальной экономической реформой". Государственный аппарат,

который так ругали демократы, вырос в несколько раз и продолжает

безудержно расти: стали формироваться новые социальные машины.

Все прошлые неудачи "реформирования" были списаны на противодействие

безымянных "консерваторов" и недостаток радикализма. Для политической

поддержки реформ был запущен миф о западной помощи (вспомним, как

Е.Т.Гайдар шантажировал Съезд 24 миллиардами долларов). Но это не более

чем миф.

Теперь началась реформа по схеме, разработку которой "мировое сообщество"

(группа развитых стран) начало в связи с проблемой взаимоотношений с

"отсталыми" странами мира и превращением их в "развивающиеся". Затем эта

схема превратилась в систему требований МВФ для выдачи кредитов

развивающимся странам. Схема эта проста и включает в себя три основных

блока с последующим результатом (рис.9): стабилизация, либерализация цен

и торговли, приватизация государственного имущества, а затем структурная

переорганизация промышленности. Предъявляемая логика действия этой схемы

такова: чтобы переорганизовать производство (и страну) на экономический

лад, необходимо сначала любыми (может быть, и самыми жесткими) методами

достичь "стабилизации" на рынке товаров и в финансах. Это должно

выразиться в равновесии спроса и предложения (пусть временном) на

товарном рынке и в отсутствии бюджетного дефицита (последнее нужно

потому, что дефицитный бюджет чреват неконтролируемой кредитной и

наличной эмиссией). Способы достижения стабилизации разноообразны, но

обязательно включают в себя административные ограничения на рост

заработной платы, большие процентные ставки на кредиты, прекращение

избыточной денежной эмиссии (создание денежного дефицита), резкое

сокращение всех выплат из госбюджета на социальные нужды, оборону и пр. В

этом случае, по замыслу авторов схемы, будут созданы условия для

осуществления дальнейших действий. Следующим шагом реформы может быть

освобождение цен. При освобождении цен производители дефицитных и

экспортно-ориентированных товаров смогут резко повысить цены и

аккумулировать у себя достаточную денежную массу для расширения

производства. К этому времени  начинается приватизация государственных

предприятий. Их смогут приобрести наиболее удачливые производители.

Приобретя их, они естественно переориентируют производство на наиболее

выгодную продукцию. И, таким образом, мы получаем рыночную экономику с

осуществленной структурной перестройкой. Нетрудно видеть, что логика

реформы основана на модели "чистого рынка" и вообще игнорирует проблемы

культуры, государства и создания инфраструктур.

Прежде чем проанализировать  применимость этой схемы к России, попробуем

ответить на вопрос: при каких условиях вообще применимы такие схемы? Уже

из замысла этой схемы ясно, что, во-первых, страна, в которой она

применяется, должна обладать деньгами. Во-вторых, в этой стране уже

должен быть какой-то производственный частный сектор (иначе кто сможет

осуществить ориентацию на выгодный продукт, накопить денег, выкупить и  и

переорганизовать другие производственные единицы?) В третьих, это

маленькая (географически) страна с неразвитой тяжелой индустрией. В

 

                                                                   52

 

 

противном случае при освобождении цен оплата транспорта и энергоресурсов

"съест" все накопления (как раз у наиболее удачливых производителей,

которые начнут расширять производство) до того, как они будут пущены в

дело. Осуществлять покупку предприятий будет не на что. Если же цены на

транспорт и энергоресурсы не повышать, дотации на эти отрасли тут же

проделают "дыру" в бюджете. Россия явно не подходит под эти условия. (Уже

имеется опыт Польши, где структурной реорганизации не произошло: около

20% предприятий смогли выйти на зарубежный рынок, а остальные 80%

остались в том же состоянии и их никто не приватизирует (в том числе и

коллективы) -- не на что и незачем (они убыточны). Возникла ситуация

одновременного существования "двух экономик": социально-производственной

системы с распределением и "почти рыночной", и обе находятся в угнетенном

состоянии. Как видим, даже Польша оказалась слишком большой страной для

реализации такой схемы).

 Кроме того, не надо забывать, что в большинстве развивающихся стран все

компоненты рыночной экономики существуют: частная собственность,

свободный рынок и пр. Однако большинство из них находится в нищете и

разрыв с развитыми странами почему-то не уменьшается. Почему -- давно

известно (всем, кроме наших экономистов): развивающиеся страны остаются

пользователями мировых инфраструктур (финансовых, торговых, научно-

технологических, образовательных и пр.), которые контролируются развитыми

странами. Здесь и зарыта непредъявляемая логика схемы: проведение схемы в

жизнь будет сопровождаться социальными волнениями. Следовательно,

правительство, проводящее реформу такого рода, должно быть

недемократическим, жестким и иметь фонд (валютный) для предотвращения

массовых волнений путем подкупа отдельных групп населения и профсоюзов.

Само правительство не может при этом не быть коррумпированным, поскольку

в условиях отсутствия формальных критериев для предоставления льгот

(выдачи лицензий и т.д.) значительная часть вопросов будет решаться

должностными лицами произвольно. Страна же в результате реализации этой

схемы интегрируется в мировые инфраструктуры, не имея возможности

создавать свои и быть конкурентноспособной.

Попробуем теперь разобраться подробнее, к чему будет приводить реализация

этой схемы в России -- она будет руководящей для правительства, по-

видимому, до конца 1992 года (другой у экономистов нет и при их

способностях, видимо, не будет). Особенность ее реализации в России

состоит в том, что блок стабилизационных мер и либерализацию цен

правительство стало проводить одновременно (ввиду срочности, которую оно

себе определило). Уже с точки зрения самой схемы это рискованно:

накопления для переориентации и реорганизации производств будут съедаться

непомерными стабилизационными налогами, и до приватизации дело может не

дойти. Рассмотрим эти пункты по отдельности.

Стабилизация. В советских условиях этот процесс выглядит по меньшей мере

странно. Проанализируем задачу уменьшения дефицита бюджета. В условиях

отсутствия денежной единицы дефицит бюджета можно подсчитать как угодно и

сделать его произвольно малым. Главное -- изобретательность в подмене

статей. Например, на уровне городов и районов Московской области, дефицит

бюджета составлял в январе-феврале 1992 года более 50%, а на уровне

области -- 7-10%. Все дело было в способе расчета. На уровне области

считали, что зарплата сотрудников бюджетных организаций увеличена в 1.9

раза согласно Указу Президента, а на уровне городов реально выплачивалось

в 3 -- 4 раза больше -- в противном случае ни милиция, ни пожарные, ни

врачи работать не могли. Так что уменьшение дефицита бюджета в отчете

правительства МВФ, мягко говоря, сомнительно. (Но эта процедура приписок

 

                                                                   53

 

 

-- стандартная в советском обществе, никто и не пикнул: надо

бездефицитный бюджет -- будет, все равно ничему он не соответствует).

Резкое увеличение налогов не привело к столь же резкому увеличению

поступлений в бюджет. В печати появились данные, что за январь было

собрано в виде налогов только около 30% ожидаемой суммы. Кроме сокрытия

прибыли (что в России совсем нетрудно ввиду плохого законодательства и

чрезвычайной перегруженности и неэффективности финансовой инспекции),

сработал и другой механизм: государственные предприятия быстро прекратили

взаимные платежи, предпочтя "сесть на картотеку" в банках. К апрелю сумма

взаимных неплатежей достигла 800 млрд.руб. (по данным печати). Причем

наряду с теми предприятиями, которые и так сидели на картотеке (таких

госпредприятий всегда было много) и которым действительно нечем было

платить, на картотеку сели и те, кому было чем платить (заводили через

подставные фирмы вторые счета и рассчитывались по необходимым платежам

через них, а на основном счету ничего не было). В этом смысле серия

взаимных неплатежей оказалась более выгодной, чем выплата огромных

налогов: налоги снизят и тогда можно будет начать платежи, а если даже не

снизят, то при гиперинфляции выгоднее заплатить налоги как можно позднее.

А поскольку механизм банкротства госпредприятий практически отсутствует

(впрочем и негосударственных тоже), то это положение может сохраняться

неопределенно долго. Происходит ли при этом стабилизация и стабилизация

чего, сказать трудно.

Либерализация цен. Освобождение цен имеет несколько аспектов. Первый. В

моноотраслевой экономике большой страны с региональными различиями в

производстве начинают гулять так называемые "ценовые волны". Повышение

цен в одном из звеньев цепочки приводит к удорожанию всех видов продукции

вплоть до конечного покупателя. Это увеличение цены конечного продукта

через месяц-два вызовет увеличение заработной платы, что в свою очередь,

вызовет удорожание продукта. В условиях хозяйства, организованного как

одна большая фабрика, эта передача удорожания по цепочкам может

происходить бесконечно: не существует границы, которая существует в

рыночной экономике в виде ограниченного спроса безработного населения,

конкуренции более дешевых товаров из-за рубежа и пр. Кроме того, ценовые

волны начинают гулять и по пространству: складывающееся неравенство в

зарплате и стоимости производства в различных регионах приводит к

хаотическим переливам "денег" и товаров из региона в регион с хаотическим

же изменением цен. Рынок же при этом не насыщается, а происходит только

общее обнищание.

Второй аспект. Зависимость всего народного хозяйства от транспорта и

энергоресурсов столь велика, что в случае освобождения цен на них, их

возрастающая стоимость уничтожит все накопления предприятий. Причем сами

эти отрасли, повышая тарифы и цены, не смогут развиваться из-за

раскручивающейся дороговизны и неустранимого экономическим путем

"монополизма".

Третий аспект. Стоимость рубля будет непредсказуемо скакать (в сторону

удешевления рубля). Дело в том, что реально существует несколько

расчетных единиц, хотя все они называются "рубль". Пространства их

обращения и каналы "конвертации" их друг в друга устроены случайным

образом.

Во-первых, это расчеты через банки между предприятиями ("безналичные

деньги"). Их стоимость в большой мере зависит от структур

производственных цепочек и натуральных обменов.

Во-вторых, это наличные деньги при расчетах между госпредприятиями и

коммерческими структурами: вес этого вида расчетов, подогреваемых

 

                                                                   54

 

 

дефицитом наличности во всех регионах и плохой работой банков, быстро

возрастает и многие договора кроме "официальной" части, проходящей через

банк, имеют и "неофициальную". Здесь стоимость рубля совершенно другая.

В третьих, -- это деньги населения. Эти наличные по стоимости не

совпадают с наличным рублем по расчетам предприятий. Сейчас за одну

тысячерублевую купюру в Москве дают 1100-1200 рублей более мелкими

купюрами, в Кузбассе -- 1250. Медяки стоят дороже бумажных денег. Эти

курсы связаны с тем, что существует и расширяется коммерческое обращение

наличного рубля.

В четвертых,  существует зависимость рубля от иностранных валют, и при

этих расчетах стоимость рубля иная и зависит от выгоды товарно-валютных

сделок.

И в пятых, курс рубля разный в разных регионах рублевой зоны и зависит от

массы неэкономических причин.

Все эти расчетные единицы реагируют на либерализацию по-разному. В

частности, с наличием нескольких функционирующих расчетных единиц связана

практическая неразрешимость задачи введения собственных валют в

республиках (их ждет судьба украинского купона) и достижения внутренней

конвертируемости рубля. Возможности превращения различных расчетных

единиц в одну весьма ограничены, поскольку для этого надо создать

совершенно другую банковскую систему и превратить промышленность в поле

действия однородных экономических субъектов. Но это задача не

экономической реформы, а организационно-государственной. Во всяком

случае, к тем результатам, которые от нее ждут, либерализация цен не

приведет. Более того, возникает особый слой "экономической туфты(59)":

то, что учитывается через банки как движение денег, никак не соотносится

с тем, что делается на производстве и в торговых сделках. Эту туфту

правительство и считает.

 Например, самарскому заводу, выпускающему сверхдефицитный телефонный

кабель, необходима медь, которую он может получить только в Казахстане.

Он может предложить в обмен за медь свою продукцию. Но Казахстану этот

вид кабеля особо не нужен, и он предлагает, например,  10 т. меди за один

километр кабеля. Но самарский завод меняет кабель на заводе ВАЗ на

автомобили из расчета 1 автомобиль за один километр кабеля. Кабель заводу

ВАЗ не нужен, но он может продать его на бирже как "производственные

остатки" (для этого от каждой катушки отрезается несколько метров

кабеля). Свердефицитный кабель идет на бирже очень дорого. А самарский

завод в Казахстане меняет 1 автомобиль на 100 т. меди. Таким образом,

осуществив эту операцию, самарский завод за 1 километр кабеля получает

100 т. меди. Естественно, что все эти сделки оформляются договорами с

расчетами через банк. Причем и в том, и в другом случае через банк

пройдут примерно одинаковые суммы. Спрашивается, какова "стоимость"

рубля? Она зависит от канала, по которому произошел обмен.

Или -- сибирский завод получает сталь на Украине. Договор на поставку

стали оформляется по максимально низкой цене -- потому что из Сибири с

завода посланцы везут миллион наличных рублей, и не в качестве взятки, а

в кассу украинского завода, т.к. там не хватает наличных, чтобы выплатить

зарплату.

Интересно, а что отражается в статистике "денежного обращения", если

практически все сделки между предприятиями имеют "нагрузку" (наличные,

дополнительные товары и пр.)? Что считает правительство под видом

бюджета? Особенно сейчас (апрель-май 1992), когда практически все

____________________

59) Это не ругательство, туфта -- это "труд, учтенный фиктивно".

 

                                                                   55

 

 

предприятия влезли "в картотеку" и возникла ситуация повсеместных

неплатежей?

Приватизация. Приватизация порождает наибольшее количество публикаций и

ожиданий. Идеологически это выглядит как справедливый возврат народу

собственности, отнятой государством "в лице номенклатуры". Выше уже

отмечалось, что прямого владения большими производственными системами

быть не может. Следовательно, за исключением мелкого имущества, основное

имущество (заводы и фабрики) могут приватизироваться через выпуск акций,

которыми уже можно владеть. Государственные органы, ответственные за

приватизацию, рассматривают ее как способ снять с себя субсидирование и

другие заботы в отношении госпредприятий и получить еще деньги за продажу

государственного имущества. Такой подход совсем не отвечает

экономическому смыслу приватизации, который состоит в том, чтобы

имущество, переданное в частное владение, использовалось более

эффективно, чем это было при государственном владении, и приносило бы

доход. В этом случае государство имело бы постоянный источник пополнения

бюджета за счет налогов. Смысл приватизации при осуществлении реформы

состоит еще и в том, чтобы произошла структурная реорганизация

промышленности. Но для этого нужны довольно большие средства. По замыслу

реформ они могли бы появиться в условиях свободных цен.

Однако реальная стратегия приватизации не соответствует ни ее

экономическому, ни реформаторскому смыслу. Но поскольку идея получить

свой кусок уже завладела большими массами народа, и правительство

попытается проводить эту программу, рассмотрим, что при ее осуществлении

будет получаться. Первое, что начнет происходить -- это что ничего

меняться не будет. Производить больше основная масса заводов не сможет:

поставки сырья и комплектующих увеличиваться не будут физически. Заменить

технологию и модернизировать производство сможет очень небольшое

количество предприятий. Следовательно, смысл "покупки" окажется весьма

сомнителен. Фактически при планируемой приватизации государство передаст

свои долги трудовым коллективам и иным покупателям. Коллективы и

акционеры не смогут управлять предприятием иначе, чем было раньше, и

скоро приватизация начнет вызывать большое сомнение у населения и

предпринимателей. Пока она не началась, существует иллюзия, что можно

что-то купить. Окажется, что это "что-то" составляет проценты от общего

объема.

Существуют и организационные трудности при проведении приватизации.

Например, осуществлять покупку акций предприятий население сможет только

из своих доходов, а предприятия и коммерческие структуры -- из прибыли. В

условиях жесткой финансовой политики сумма этих средств едва потянет на

несколько процентов от выставляемого на продажу имущества. Значит, если

правительство будет проводить приватизацию, оно вынуждено будет делать

это практически бесплатно (например, через раздаваемые населению

приватизационные чеки). Поскольку имущество передается сразу и без

условий, большое количество имущества попросту разворуют и разбазарят.

Спад производства при такой приватизации даже предсказать сложно. Но я

думаю, что процесс приватизации затянется так надолго, что потеряет

смысл: все увидят, что приватизированные предприятия работают не лучше

неприватизированных.

Всего перечисленного, как мне кажется, достаточно, чтобы отнести

"радикальную экономическую реформу" к "иллюзорным реформам".

 

 

                                                                   56

 

 

Что же будет происходить?

 

"После того, что правительство

сделало с народом, оно обязано

на нем жениться"

 

(Из современного латвийского юмора)

 

На базе сказанного можно оценить, куда же будет двигаться хозяйственная

система в ближайшем будущем.   Часть крупных предприятий начнет

формировать вокруг себя  из своих поставщиков и необходимых производств

систему автономного жизнеобеспечения, превращаясь в "социалистические

корпорации". Примеры тому уже есть: скажем, КАМАЗ. Другие крупные

предприятия начнут разваливаться под "своей собственной тяжестью".

Крупные коммерческие структуры будут пытаться создать суперкорпорации с

максимально широким спектром видов деятельности, чтобы выжить (примерно

как в Республике Корея). Процесс приватизации будет успешен там, где

директора предприятий создадут параллельные структуры, переведя туда

современное оборудование и квалифицированные кадры и, избавясь от лишнего

веса (трудового коллектива, соцкультбыта), смогут пережить тяжелые

времена и наладить эффективное производство. Ругательства по поводу

"номенклатурной приватизации" носят бесполезный и чисто идеологический

характер. Производя приватизацию, нужно понимать, что никакой другой

приватизации в советских условиях не будет. Там, где будет раздел "по

справедливости", получатся "производственные колхозы" с той же

ответственностью его членов и той же эффективностью работы. Случаи

приватизации государственных компаний в развитых странах, на которые

часто ссылаются, имеют совершенно иную природу: они осуществлялись в уже

функционирующем современном рынке, а не в условиях создания такового. Но

и у них главным ключевым элементом приватизации являлась реорганизация

предприятия для повышения эффективности его работы, а для этого первой

мерой, как правило, было, увольнение части персонала, а не сохранение

"трудового коллектива".

Появление такого рода предприятий (чему государство, вообще говоря, могло

бы способствовать, но пока делает все, чтобы затруднить их появление),

поставит перед ними, а также перед региональными администрациями и перед

коммерческими структурами вопрос о "настоящих деньгах". Возникающие

финансово-промышленные группы начнут использовать залоговые и клиринговые

механизмы для выпуска "промежуточных внутренних денег". Участие в этом

процессе региональных администраций позволит подключать к обеспечению

этих промежуточных расчетных единиц инфраструктурные сети (транспорт,

энергосистемы). Там, где до этого додумаются и сумеют такое осуществить,

возникнут очаги новых социально-экономических отношений. Правда, они

будут находиться под сильным внешним давлением со стороны правительства и

западных банков и корпораций, поскольку эти структуры будут единственными

конкурентами экспансии бизнеса западных стран.

 

Глава 6. Государство, власть и политика

 

Параллельно с попытками изменения "экономической" природы советского

общества происходят попытки изменить его государственное устройство. И

здесь ситуация с понятийным замещением разыгрывается с новой силой.

Экономическим отношениям в современном западном обществе соответствует

демократическое устройство государственной и общественной жизни. Поэтому

 

                                                                   57

 

 

в духе идеологии трансформации провозглашается "путь к демократическому

устройству России", "гражданскому обществу" и "правовому государству".

Однако путь и способ становления государства и государственной власти в

Европе и России сильно отличались.

При рассмотрении темы "государство и государственная власть" меня будет

интересовать не многочисленные формы и видоизменения власти

(авторитаризм, тоталитаризм, представительная и непредставительная

демократия, империя, федерации и конфедерации...), а ее становление и

превращение в "государственную власть"(60).

Когда обсуждают, что нужно государственной власти и на что она может

опираться, обычно называют: деньги, силу, опору на социальные слои,

государственный аппарат. Но эти представления верны лишь в той степени, в

какой все эти моменты есть результат существования и функционирования

общественных инфраструктур. На всякое насилие рано или поздно найдется

ответ: если государство неспособно собрать, подготовить и содержать армию

или полицию постоянно, вне зависимости от того, кто у власти, значит это

не государство, а временное правление. Сила есть, но она временная,

следовательно правление может быть уничтожено насилием со стороны других.

То же касается денег: важно не столько их наличие, сколько возможность их

выпускать (понятно, что эта возможность заключается не в наличии

печатного станка, а в том, что деньги обеспечиваются товарно или другим

способом; следовательно, государству позволяет выпускать деньги создание

всеобщих условий для торговли и промышленности). Собственность

государства ничто, если ее нельзя использовать, -- и, опять-таки,

государство создает систему гарантий и возможностей для функционирования

собственности. Социальные силы изменчивы и лучше строить государство так,

чтобы при любых социальных изменениях всем обеспечивались наилучшие

условия. Аппарат не может быть опорой; его функция -- исполнение; если он

этой функции лишается, разрастается бюрократия, рано или поздно

уничтожаемая как тормоз, а государство должно быть свободно от подобных

катаклизмов.

За счет чего же оно остается в истории и имеет свою особую власть? Эта

власть заключена в той функции, которую выполняет государство: оно

обеспечивает общие для всего населения возможности и условия, которые не

может обеспечить никто в отдельности (например, защиту от военных

захватов или гарантию общности и неизменности условий жизни).

Государственная власть возникает из традиционно складывавшихся форм

власти как внешний объективированный противовес произволу, насилию и

другим формам управления и манипулирования людьми. Этот противовес может

реализоваться только за счет выполнения общих функций. Первые государства

занимаются войнами, строительством дорог и оросительных систем, защитой

торговых путей, установлением общего для всех порядка. Владение

общественными функциями временами (при деспотах и сумасбродах) может

оказаться опасным для общества. Плохой руководитель государства может

плохо подготовить армию и проиграть войну, может установить невыносимые

____________________

60) Точно  так же,  как в  вопросе  об  экономике  меня  интересовали  не

сложившиеся  формы,   а  условия   проявления  экономических   отношений.

Стремление к заимствованию сложившихся форм государственной власти -- это

то же,  что у  экономистов  стремление  произвести  трансформацию  к  уже

известному образцу  западного рынка.  Оно сильно  в политике прежде всего

потому,  что   практически   отсутствует   понимание   собственных   форм

государственности   и    хочется   выглядеть    перед   Западом   "вполне

цивилизоваными".

 

                                                                   58

 

 

поборы и разорить страну, и противопоставить ему будет нечего, ибо "общие

системы" у него в руках. Европейская государственность решала эти

проблемы, вводя формальную организацию взаимоотношений граждан и

правителей: право.

Сущность права становится хорошо видной при ответе на вопрос, почему

право (не законы, кем-то для кого-то устанавливаемые, а право как система

отчужденных норм с развитой системой идеальных объектов -- юридических

фикций) возникло в Древнем Риме и не возникло в Древней Греции. Законы

Древней Греции относились только к грекам, все остальные для греков были

варварами. Греки не строили свое государство и общество, оно в своей

основе сложилось естественно и жило традицией. Римляне же были великими

устроителями империи, и все завоеванные ими народы должны были между

собой (и с римлянами) взаимодействовать одинаково. Решая инженерную

задачу включения в сложившиеся структуры иначе живущих людей и снимая

форму со складывающихся общественных отношений (переводя ее в юридическую

форму), римляне за тысячу лет сформировали систему Римского права, где

права и обязанности юридического субъекта (истца, ответчика и пр.) никак

не зависели от национальности (как у греков), религиозной принадлежности

или занимаемого общественного положения.

Право -- это система законов, обязательных к исполнению для всех, в том

числе для государства и правителя. Высокая степень формализации права

позволяет рассматривать как равных любых граждан страны. Для обеспечения

существования права как всеобщей формы организации взаимодействия граждан

формируется институт суда. Институционализация суда и развитая система

законодательства позволяют ему, оставаясь элементом государства,

поддерживать равновесие между государством и гражданами, обеспечивая,

например, возможность для гражданина предъявить иск государству. Но,

естественно, реальная власть далеко не всегда считалась с законами,

особенно в войнах по отношению к жителям других государств. Этическим

ограничителем для произвола правителей в Европе долгое время служила

церковь, которая к тому же придавала государству необходимый сакральный

(священный) характер.

Государственность обязательно должна иметь черты сакральности, поскольку

рациональные объяснения необходимости существования государства (особенно

в спокойное время) далеко не всегда убедительны. Наглядным примером этому

могут служить анархические идеи Бакунина. Его рассуждения о необходимости

уничтожения государства основывались на примере времен Великой

французской революции. Государственная почтовая служба Франции,

естественно, осталась в это время без руководства. Но почтовые служащие,

объединенные революционным энтузиазмом, общим собранием постановили, что

почта должна работать. И почта работала долгое время без всякого

государственного принуждения. Отсюда Бакунин делал вывод, что

высокосознательные граждане могут сами, без государственного принуждения

и бюрократии, обеспечивать общие функции. Однако он забывал, что кто-то

должен был учредить саму почтовую службу, кто-то должен строить дороги,

менять техническое обеспечение почты, учить специалистов, обеспечивать

самое ее существование даже тогда, когда гражданам она не нужна. Но есть

гораздо более сложные государственные функции, необходимость которых

вообще может быть неочевидна для граждан.

Государственные люди вообще вынуждены жить в другом времени, чем

граждане: каждый отдельный гражданин живет 70 лет, а государство должно

жить века. Гражданин вообще может не понимать сложности устройства

общественного механизма, исторических тенденций, международной политики.

Государство же не может этого не знать. Поэтому актуальные интересы

 

                                                                   59

 

 

гражданина и государства могут расходиться и временами очень сильно.

Подчинение граждан интересам государства в этом случае может

осуществляться только при большом доверии к государству. Эту веру и

обеспечивает идея, что государство есть не прагматический инструмент

граждан для удовлетворения своих нужд, но освященный Богом или Историей

необходимый для осуществления самой жизни институт. Разрушение в умах

граждан уверенности, что их государство по сути лучшее и достойнейшее

(несмотря на недостатки), сведение его роли к прагматике (например, к

обеспечению сытой жизни) есть шаг к уничтожению страны как таковой.

Другим механизмом, обеспечивающим гарантированный и предсказуемый

характер правления, были наследственные монархии с их жесткой системой

воспитания наследников престола. После же буржуазных революций в Европе

произошло отделение церкви от государства и способом ограничения

произвола правителей стало появление независимых законодательных органов,

основанных на представительстве. Законодательные органы по сути своей не

руководят властью -- они создают и контролируют способы ее

функционирования и осуществления ее решений. В этом смысле они

расположены не по иерархии (кто главнее), а "ортогонально" друг к другу

(см. рис. 10). Но представительный характер законодательной власти(61),

более соответствующий экономическим отношениям, неизбежно порождает две

проблемы: некомпетентности законодателей и их приверженности сиюминутным

интересам, что может привести к нарушению государственных интересов.

Поэтому возникают идеи создания Конституции, которая фиксировала бы

неизменяемые моменты в государственном устройстве, идеалы и ценности,

которых придерживается государство. Для контроля над исполнением

Конституции создаются Конституционный суд, Верховный суд (США) или

используются остатки института наследственной монархии (как в Англии, где

Конституции как таковой нет, но есть набор механизмов, в том числе

монархия, выполняющих ее функции) (см. рис. 10).

Таким образом, в Европе и США сформировалась сложная система

государственности, основанная на формальной организации(62). Она

базируется на культуре европейцев, на их индивидуализированном сознании

(надеяться только на себя, но и отвечать только за себя) и на

приверженности внешней форме (стремление организовать отношения

посредством внешней формы -- Закона, например, -- а не по сути дела).

____________________

61) Так стали говорить после появления работ Монтескье, в которых он ввел

понятие "разделения властей". Термин "разделение властей" не совсем точен

в русском  языке и  может  вводить  в  невольное  заблуждение:  создается

впечатление, что  три власти (исполнительная, законодательная и судебная)

разделены "по  вертикали" и  имеют вообще  говоря, один  объект.  В  этом

случае неизбежно возникает вопрос "кто главнее?". На самом деле речь идет

о сложной  взаимной сцепке  трех структур,  каждая из  которых имеет свою

область компетенции.  Для наглядности  я на  рис.  10  изобразил  их  как

ортогональные.

62) В  результате такого  построения государство  постепенно ограничивает

функции управления,  все более  превращаясь в  социокультурный  институт,

который уже  почти не зависит от того, кто придет к власти. Жизнь граждан

все менее  зависит от  государства, которое  акцентируется на  работе  по

созданию  возможностей.   Возникает  идея  либерального  государства,  --

"государства   согласования",    которое   главным   образом   занимается

ликвидацией общественных  проблем и  посредничеством в решении социальных

конфликтов.

 

 

                                                                   60

 

 

Демократия в этом смысле возникает только при очень высокой степени

оформленности и регламентированности жизни.

Необходимо было бы различить непосредственную демократию, возникшую у

греков, когда все жители Афин могли поместиться на одной площади -- Агоре

-- и каждый имел возможность увидеть всех жителей и услышать все мнения

одновременно, и сложную систему современной демократии западного типа,

при которой функционирование общественных систем обеспечивается

несменяемыми по политическим мотивам прфессионалами, когда

"обозреваемость" мнений и проблем обеспечивается независимыми средствами

массовой информации, когда анализ ситуации и разработка программ

осуществляется мощными организациями политических партий.

Начавшийся в нашей стране процесс точнее охарактеризовать не как

построение демократического общества (по западному типу оно, видимо,

никогда не будет построено), а как процесс "демократизации" /8а/.

Современную демократию обеспечивает развитая система бюрократии, высокая

степень профессионализации выполнения различных общественных функций,

система средств массовой информации, независимость широких слоев

населения от государства (в экономическом смысле), существование

политических партий. Все эти условия недостижимы в России в ближайшем

будущем, поэтому попытки "демократического устройства" лишь создают

внешнюю видимость, дезориентируя как население, так и политиков.

С этой точки зрения Советы вообще не относятся к структурам

государственной власти: они и создавались для того, чтобы парализовать

всякую власть. Идея создания органов рабочего самоуправления была

выдвинута и разработана Троцким и Парвусом накануне революции 1905 года,

в ходе которой они попытались ее реализовать. Сначала Ленин выступал

против этой идеи, но опыт ее реализации в России в ходе революции

показал, что паралич царской власти Советы обеспечивают, а управлять

через них можно, сделав большинство депутатов членами одной партии.

Механизм паралича власти с помощью Советов очень прост: из каждой сферы

деятельности выдвигаются депутаты из "низов" (следовательно, к управлению

неподготовленные), -- ведь это Советы солдатских (а не офицерских) и

рабочих (а не администрации предприятий) депутатов. Далее все депутаты

собираются вместе и принимают любые решения (вся власть Советам): и когда

картошку сажать, и кого наказать, и какой закон принять. Поскольку

решение принимается голосованием, любое мало-мальски компетентное мнение

оказывается в меньшинстве (если решение касается армии, то солдат в

Совете меньшинство, если заводов, то рабочих меньшинство -- ведь в них

должно быть представительство всех категорий трудящихся).

 Превратить Советы в парламент или муниципалитет -- дело непростое

(прежде всего в силу наличия самих депутатов и их неприкосновенности), а

в фиктивный орган -- просто: достаточно создать большинство членов одной

партии и принимать решения на заседаниях фракции (правда, тогда партию

надо превратить в исполнительную власть -- сама решает, сама исполняет).

Таким образом, в сфере государственной политики создается такая же

"понятийная катастрофа", как и в случае с экономикой.

В России  формировался иной тип(63) государственности. В отличие от

западного "государства-формы", я назову его "государство-скелет".

Российское государство строилось на людях ("государевых людях"), --

чиновничестве и служивых людях, -- которых "кормило" государство, и

которые должны были решать государственные дела "по совести".

____________________

63) Именно  тип, а  не  разновидность  государственной  власти.  Типы  не

сводятся один к другому, они существуют самостоятельно.

 

                                                                   61

 

 

Принадлежность к государству была практически пожизненной и

поддерживалась очень высоким уровнем обеспеченности и защиты

государственных служащих и сословной структурой (по окончании

Университета и за заслуги перед государством давали дворянство). Власть

держалась на сложном соотношении между прослойками государственных людй

(казачество, дворянство, чиновничество, армия), государственных

учреждений, общественных (сословность и общинность)  и монархических

институтов. При этом законодательство играло совсем не такую роль, как на

Западе, а суд как независимый институт стал формироваться только в конце

XIX -начале XX века. Совершенно нормальным делом было выносить решение

"не по форме, а по справедливости". Основными механизмами осуществления

решений власти всегда было распределение богатств (власть дарила земли за

заслуги, давала льготы и пр.) и насилие. Такая "скелетная" структура

власти хорошо соответствовала и освоению новых земель, и разнообразию

регионов, и транскультурному характеру российских народов (см. /6/).

(Для государства-"скелета" в ходе реформ существуют две проблемы: смена

государственных интересов и целей (она происходит каждый раз болезненно и

долго) и свобода людей. Поскольку сменить тип государства не в

человеческих силах (это дело Истории), то рано или поздно в России опять

возникнет скелетная структура. И действительной проблемой российской

общественной мысли было бы обсуждение вопроса: как в условиях скелетной

организации государства обеспечить развитие хозяйства и свободу граждан.

Но, видимо, время для этого пока не пришло. Российская общественная мысль

по-прежнему занимается сведением счетов, политикой и "бизнесом".)

Проблемы общества в России рано или поздно решались неформально, --

отсюда уверенность, что в конце концов "царь-батюшка" сможет что-то

сделать. Неформальный характер русской государственности можно увидеть,

например, в победе над наполеоновскими войсками в 1812 году. По

сложившейся международной практике того времени в войне побеждал тот,

кому удалось захватить столицу враждебного государства. Кутузов "обманул"

Наполеона: отдал столицу и не сдался, развернув, кроме того, партизанскую

войну против тыловых войск Наполеона, что тоже было "не по правилам":

против гражданского населения солдаты Наполеона не могли воевать, в

Европе это было не принято. Но в России все в той или иной мере были

государственными людьми, поэтому считали для себя естественным (это не

патриотизм европейского бюргера и не терроризм в западном смысле, это

государственное сознание на бытовом уровне) даже при захвате их

территории воевать с захватчиком, не будучи солдатом.

Приход к власти большевиков поначалу сломал "государственный скелет", но

Сталин каким-то образом учуял приемлемый тип государственности и

воспроизвел его в новых условиях в оригинальном виде партийно-

государственной номенклатуры, распределительной системы и трудовых

коллективов. Государственными людьми стало практически все население

страны.

Непонимание принципов российской государственности на Западе (и у нас

самих часто) практически полное. Еще Гитлер рассматривал Россию как

"колосс на глиняных ногах". Ноги, может быть, действительно были сделаны

из глины, но кости оказались крепче немецких. И сейчас зарубежные

идеологи развала СССР придерживаются схемы, согласно которой советский

народ находился "под гнетом" коммунистов (бюрократов, номенклатуры, КГБ и

пр.). Достаточно их "скинуть", и можно устраивать демократию. В

значительной степени эта иллюзия поддерживалась и поддерживается на

Западе советскими диссидентами. Немногие из них нашли в себе мужество

сказать, что они ошибались, как например, это сделал Л.И.Бородин,

 

                                                                   62

 

 

сказавший в интервью "Комсомольской правде": "Мы все (имеется в виду

диссидентское движение) ошиблись. Перемены начались не там, и не такие,

как мы ожидали", или В.Максимов, редактор журнала "Континент", сказавший

в телеинтервью о своей диссидентской деятельности, что если бы он знал, к

чему это приведет, он бы не начинал.

Сейчас, при всем нашем "демократическом запое", очень быстро начинает

исчезать весь "демократизм" власти. Советы (даже Верховные, даже еще не

парламенты) быстро теряют свое значение и начинаются попытки построить

новый "скелет". Весь вопрос теперь только в том, что станет его основой.

Если ведущим станет сознательное освоение результатов западного развития

и опорой для государства станет не индустрия (как сейчас), а

инфраструктурные сети, то при этом производства могут быть организованы и

чисто экономически. Если же победит идеология трансформации нашего

общества в экономическое, основой скелета станет чиновничество, сращенное

с крупными коммерческими структурами (своего рода "государственно-

коммерческая номенклатура"). В этом случае процесс образования новой

государственности пойдет очень болезненно и медленно.

Может возникнуть вопрос: какой тип государственности лучше? Вопрос,

вообще говоря, бессмысленный, поскольку русские родились при том типе,

который я описал, а от факта рождения невозможно отказаться. Но если его

переводить в план исторической перспективы, то можно сказать, что

потенциально "скелетная" организация государства более прочна и, если мир

действительно движется к состоянию поликультурной коммуникации и

инфраструктурной организации хозяйства, то эта организация несравненно

более выгодна. Она позволяет осуществлять большие проекты и обеспечивать

сосуществование разнообразных культур. Весь вопрос только в том, как

Россия этим воспользуется.

 

Заключение. Как выглядит теперь ситуация.

 

Имея теперь минимально необходимый набор понятий, попробуем ответить, как

же выглядит ситуация.

1. То, что сейчас происходит в России, я бы охарактеризовал как

историческую паузу (в собственной истории России, а не в мировой

истории). Россия еще не осознала свои интересы и не определила свой

дальнейший путь. Это осознание связано с пониманием, что наступает

следующий этап ее истории, и этот этап может быть только ее собственным,

а не спрограммированным извне или внутри в суете "перекрасившегося"

поколения. Поэтому следующий шаг может начаться с появлением нового

поколения людей.

2. Эта историческая пауза дает возможность увидеть обнажившуюся в ходе

изменений основу жизненных процессов в России и правильно определить ее

интересы и следующие шаги. Тем более, что геополитическая ситуация дает

шанс быстро восстановить силы при правильной политической ориентации:

американское господство очень быстро надоест всему миру и начнется

сложный передел зон влияния в мире; тогда союз с Россией будет

стратегически важен и для Европы, и для Японии, и для арабских стран, и

для стран Азии (разумеется, если сама Россия откажется от проамериканской

ориентации).

3. "Реформы" нынешнего правительства носят иллюзорный характер и в конце

концов приведут к формированию региональных центров развития, которые

начнут создавать общие инфраструктуры и восстанавливать государство. Это

можно было бы делать и сейчас, но идеологическая волна "экономизма"

захлестнула общество, а нынешнее поколение интеллигенции, попавшее в

 

                                                                   63

 

 

"понятийную катастрофу", неспособно ни на что, кроме пропаганды этой

идеологии (дело ей знакомое), коммунально-политической грызни, воровства

на государственной службе и "бизнеса".

4. Россия имеет уникальный исторический потенциал для становления новых

общественных отношений, формирующихся в мире. Предыдущий этап истории

освободил ее от традиционного уклада жизни и не привил западный уклад.

Тем не менее, советские люди -- вполне современные люди. Поэтому на

свободной в культурном отношении и вполне интеллектуально развитой

территории, находящейся в эпицентре мировых событий, может возникнуть

все, что угодно. Социальные машины -- очень сильное средство

строительства, если им правильно пользоваться. "Скелетная" организация

государства позволяет создать транскультурное государство и региональную

структуру большой мощи.

5. Чтобы использовать свой потенциал, России необходимо от политики

трансформации себя под западный тип отношений перейти к политике освоения

западного инструментализма, сохраняя свой государственный, социальный и

транскультурный характер.

6. Сложившаяся в России структура сознания при правильном культурно-

историческом самоопределении России создает уникальную возможность

соотнести личное развитие с обустройством(64) общественной жизни.

7. Российское сознание, русский язык, свобода от культурных штампов  и

общественная ситуация в стране создают возможность соединения стремления

к целостному знанию,  интеллектуального инструментализма и практики

общественных преобразований.

 

Дальнейшая детализация ситуации уже зависит от того, кто и с какими

целями будет ориентироваться в этой ситуации. Для предпринимателя будет

один расчет, для государственного служащего -- второй, для политиков --

третий и т.д. Но пока, видимо, в России еще не сложился соразмерный

задаче преобразования страны набор активных сил. Все, что слышно пока из

уст реформаторов и их противников, мелко по отношению к стоящим задачам

и, видимо от осознания своей несоразмерности, лживо. Нужно, наверное, еще

время для того, чтобы русские люди "наказались"(65), осознали, как

строится российская государственность, в чем духовная сила народа, нашли

ответ на вопрос, в чем сила современного государства. Тогда и будут

появляться соразмерные задаче восстановления практические,

государственные и политические силы, тогда будет складываться новая

историческая ситуация для России.

 

____________________

64) Не  путать с  устройством,  когда  некто  начинает  устраивать  жизнь

другим. Обустройство  предполагает создание  нормальных условий для себя,

соразмерных общественной жизни и ее улучшающих.

65) "Бедственно  было, однако, состояние государства после этого великого

испытания [имеется в виду Смутное время -- С.П.]; силы его были истощены.

Молодой царь, которого избрала земля [Михаил Федорович Романов, первый из

династии Романовых  -- С.П.],  спрашивал у послов Земского совета: где же

средства для управления государством? Где ручательство, что прежние смуты

не повторятся? Послы выставили ручательством то, что все люди Московского

государства  уже   наказались,  т.е.   узнали  по  опыту  пользу  прежних

государственных  стремлений,   узнали,  для   кого  нужны   были   смуты,

самозванцы, кто их поддерживал. И точно, по вступлении на престол царя из

новой династии  Московское государство  показало  явно,  что  его  жители

наказались уже." (/9а/, с. 195)

 

                                                                   64

 

 

 

Приложение 1

 

     Попробуйте определить, когда и про что написан этот текст:

     "Если бы кто-нибудь предсказал еще несколько лет тому назад ту

бездну падения, в которую мы теперь провалились и в которой беспомощно

барахтаемся, ни один человек не поверил бы ему. Самые мрачные пессимисты

в своих предсказаниях никогда не шли так далеко, не доходили в своем

воображении до той последней грани безнадежности, к которой нас привела

судьба. Ища последних проблесков надежды, невольно стремишься найти

исторические аналогии, чтобы найти в них утешение и веру и почти не

находишь их. Даже в Смутное время разложение страны не было, кажется,

столь всеобщим, потеря национально-государственной воли столь

безнадежной, как в наши дни; и на ум приходят в качестве единственно

подходящих примеров грозные, полные библейского ужаса мировые события

внезапного разрушения великих [империй]. И ужас этого зрелища

усугубляется еще тем, что это есть не убийство, а самоубийство великого

народа, что тлетворный дух разложения, которым зачумлена целая страна,

был добровольно в диком, слепом восторге самоуничтожения привит и всосан

народным организмом.

     Если мы, клеточки этого, некогда могучего, ныне агонизирующего

государственного тела, еще живем физически и морально, то это есть в

значительной мере та жизнь по инерции, которая продолжает тлеть в

умирающем и которая как будто возможна на некоторое время даже в мертвом

теле.

<...>

     Все нынешние мелкие, часто кошмарно-нелепые события нашей жизни, вся

эта то бесплодно-словесная, то плодящая лишь кровь и разрушение

бессмысленная возня всяких "парламентов" и "администраций"(*), все эти

хаотические обрывки речей, мыслей и действий, сохранившихся от некогда

могучей ... государственности и культуры после бешеной пляски

перестроечных(*) привидений, как последние дотлевающие огоньки после

дьявольского шабаша - разве это [не похоже на бормотание умирающего]? И

если мы, задыхаясь и умирая среди этого мрака могилы, в своих тревогах и

упованиях, продолжаем по инерции мысли бормотать о "принципах

цивилизованных отношений", о "коммунистах" и "демократах" (*) и об

"учредительном собрании", если мы судорожно цепляемся за жалкие,

замирающие в нашем сознании остатки старых идей, понятий и идеалов и это

бесплодное и бездейственное трепыхание чувств, желаний и слов во мраке

смерти  принимаем за политическую жизнь - то и это все есть [то же

бормотание умирающего].

<...>

     Если России суждено возродиться - чудо, в которое, вопреки всему, мы

хотим верить, более того, в которое мы обязаны верить, пока мы живы, - то

это возрождение может быть теперь лишь подлинным воскресением, восстанием

из мертвых с новой душой, к совсем иной, новой жизни. И первым условием

этого возрождения должно быть полное, окончательное осознание как всей

глубины нашего падения, так и его последних, подлинно-реальных духовных

причин, а не только той призрачной, фантастической обстановки и

калейдоскопически бессмысленного сцепления отрывочных событий этого

падения, которые окружают нас с того момента, как мы уже потеряли почву

под ногами.

<..>

 

                                                                   65

 

 

     Мы уже хорошо понимаем, что вихрь, закрутивший нас с [апреля 1985],

был не подъемом творческих политических сил, а принес лишь гибель,

залепил нам глаза поднявшейся с низин жизни мутью и пылью и завершился

разрушительной свистопляской всех духов смерти, зла и разложения. Но мы

еще не можем понять, как это случилось, и все еще чудится, что как-то

независимо от нашей воли и против нее совершился ужасный подмен добра

злом. <...>"

 

Не кажется ли вам, что это могут быть отрывки и из статьи в

демократической прессе времен критики "империи" (до августа 1991), и из

статьи в газете "День" или в "Нашем современнике" в начале 1992 года?

На самом деле это отрывки из статьи С.Л.Франка "De profundis" (Из

глубины), написанной в 1918 году /8/. Я лишь заменил несколько слов,

отмеченных звездочкой и выделенных скобками. Степень схожести текстов

наших публицистов в критике советской системы настолько поражает меня

(куски некоторых статей В.Селюнина почти текстуально, а по смыслу -

буквально совпадают с работами Бруцкуса 20-х годов, благо его работы у

нас не публиковались), что у меня возникает иногда подозрение, что это

списывается, - надо только слова заменить, как я сделал в этом тексте. Но

даже если это плод самостоятельной работы (во что я, решительно отметая

свои гнусные подозрения, буду верить), то что иного, чем то, что

получилось в 30-х годах, может получиться? Такое впечатление, что

общественная мысль не сдвинулась ни на миллиметр, повторяя может быть и

глубокие, но старые истины, даже не задавшись вопросом, имеют ли они

(истины) отношение к сегодняшнему дню. Как будто не было почти вековой

истории, как будто мир не изменился - все те же старые символы, все тот

же лепет умирающего (когда же он сдохнет наконец, этот труп вечно

бормочущей интеллигенции?).

 

 

Приложение 2

 

 

Рассуждения нынешних экономистов напоминают мне исторический анекдот про

математика Чебышева, приехавшего как-то в Париж и подрядившегося

прочитать публичную лекцию на тему "Как математически правильно кроить

модную одежду". Имя математика и тема привлекли внимание парижских модниц

и собралось их немало. Математик начал лекцию словами: "Предположим, что

человеческое тело шар". Разразился скандал -- ни одна парижская модница

не могла принять такого предположения про свое тело. Но у нас скандала не

возникает. Хотя практически все статьи на тему экономических реформ

начинаются с: "Предположим, что советское хозяйство -- экономика".

Возьмем, например, журнал "Экономические науки" (с третьего номера за

1992 год -- "Российский экономический журнал"), главные традиции

которого: "стремление к серьезной теоретической проработке освещаемой

тематики, отражение широкого диапазона позиций и мнений, внимание к

экономическому образованию."(66)  Второй номер за 1992 г. открывается

статьей Е.Иванова, к.э.н., начальника отдела Министерства экономики и

финансов РФ "Народнохозяйственное прогнозирование в принципиально новых

условиях". Читаем первую строку: "В период перехода от централизованной

плановой экономики к экономике рыночной ...". Все. Дальше читать не

____________________

66) Из интервью главного редактора журнала А.Мелентьева газете "Экономика

и жизнь" (N 14, апрель 1992, с. 10).

 

                                                                   66

 

 

стоит: предположение сделано. Оказывается, у нас экономика (уже), но

только централизованная и плановая. А это значит, что для перехода к

рыночной экономике (тоже -- "масло масляное"), нужно механизмы

централизованные и плановые заменить на "рыночные".  Так оно и

оказывается: "Важно лишь правильно определить меру и характер

государственного вмешательства". Естественно, что автор оказывается без

объекта, процессы которого он хочет прогнозировать. "Модница" сбежала. И

так практически в каждой статье: "Предположим, что рынок (деньги,

инвестиции) есть. Как им управлять? (куда их направить?)".

Естественно, что совсем не замечать реалий трудно (хотя для некоторых и

такое возможно). Но тогда вступает в силу другой прием: замечают, что

человеческое тело не шар. Но вместо того, чтобы прямо это признать,

говорят: "Человеческое тело искаженный шар, его надо исправить, чтобы мы

могли, наконец, применить нашу правильную теорию". При этом, разумеется,

и наряда не сошьют, и человека измучают, превращая его тело в шар. Так,

Д.Черников в N 3 РЭЖ пишет: "Мы до сих пор живем в экономике абсурда. На

протяжении десятилетий практически единственным собственником и

предпринимателем(!) являлось государство, представленное номенклатурой".

В стране, где был ликвидирован институт собственности как таковой,

предпринимателей  быть не могло (поскольку они появляются даже в

капитализме довольно поздно), а государство пребывало в превращенном

виде, трудно сказать, что обозначает эта фраза, кроме изумления, что

человеческое тело все-таки не шар. Интересно, что бы сказал уважаемый

академик, если бы, придя домой, он услышал бы от жены: "Мы до сих пор

живем на кухне абсурда. На протяженнии последнего времени все кастрюли в

этом доме не удерживают воду" (показывая при этом на дуршлаг). Наверное,

он бы обеспокоился состоянием жены, и, во всяком случае, посоветовал бы

ей называть вещи своими именами и обращаться с ними соответственно. Но в

отношении себя экономисты не придерживаются этих простых житейских

правил, и получается: "...на путях перехода к рыночной экономике  нельзя

игнорировать трех ключевых негативных народохозяйственных реалий. Это,

во-первых, гипертрофированный удельный вес средств производства в

общественном продукте; во-вторых, -- хронический дефицит как следствие

административно устанавливаемых цен; в третьих, -- узость рынка и

невозможность расходования денег вне пределов ограниченного круга

продуктов." (та же статья Д.Черникова). Гипертрофированный удельный вес

средств производства по отношению к какой задаче? Если к задаче

строительства индустрии, то не такой уж и гипертрофированный. Как только

начнется рост производства -- и этих средств производства окажется мало.

Может быть, имеется в виду, что сфера производства потребительских

товаров и сфера обслуживания слишком слабо развиты? Но тогда надо про них

говорить, что они "гипертрофировано малы", и их развивать. А может,

имеется в виду, что индустрия "средств производства" морально устарела?

Но не будем гадать -- в "экономических мифах" времен понятийной

катастрофы легко заблудиться. Насчет дефицита я уже говорил (см. /6/),

что избыток существует в той же мере, а про "узость рынка" говорить

вообще бессмысленно -- его (рынка) нет.

Конечно, многие понимают, что здесь что-то не то, регулярно восстают

против неадекватности реформ, но вынуждены пользоваться теми же понятиями

("монополизм", "инфляция" (хотя этот термин применим только когда деньги

в стране функционируют), "безработица"). Тут их и "ловят": в капитализме

монополизм ликвидируется Антимонопольным комитетом и законом, инфляция и

безработица тоже есть и между ними существует зависимость, регулируемая

"Кривой Филлипса" (как пояснял недавно в телеинтервью Е.Гайдар), поэтому

 

                                                                   67

 

 

не хотите безработицы -- терпите инфляцию(67). А если не понимаете,

значит вы противник реформ, а значит "коммунист" и "красно-коричневый".

Точно так же обстоит дело и с грозным врагом экономических реформ -- с

"монополизмом": "Нынешняя программа правительства России ... явно не

учитывает всего круга кризисообразующих факторов, главный из которых -- в

указанном смысле перекошенная, деформированная, принципиально нерыночная

по своему фактическому характеру структура нашей экономики(68). И стоит

ли удивляться, что игнорируемые объективные реалии [дуршлаг течет], к

которым следует отнести и крайний монополизм производителей, жестко

блокируют воплощение замыслов правительства?" (та же статья). Или:

"Открытая инфляция в условиях глобального административного и

технологического монополизма чревата..." (Там же, с. 24, статья группы

авторов "Как вести дальнейшие преобразования"). Или: "...настала пора

заняться реальной демонополизацией экономики. Если этого не сделать,

ожидаемую реакцию производства на свободные цены можно и не увидеть."

(Там же, статья А.Лифшица). Само слово "монополия" появляется только

когда существуют экономические отношения, и то не сразу. Советский

монополизм -- результат применения экономических понятий к функционально

устроенному производству. С таким же успехом можно говорить о

"монополизме" заднего правого колеса автомобиля. Или о том, что какой-то

станок в технологической линии один (больше не нужно) и поэтому он

"монополист". Монополистом он становится тогда, когда сначала работающему

на нем рабочему дают "экономическую самостоятельность" и, соответственно,

право производить или не производить, а потом кричат: "Ату его, он

монополист!". Он бы и рад стать не монополистом, но станка другого нет.

На уровне цехов здравого смысла еще хватает, на уровне страны экономисты

его уже ликвидировали.

____________________

67) Хотя  это неверно  даже для экономически организованного хозяйства. В

элементарном учебнике  экономики /1/ читаем: "Между тем, эта точка зрения

[правительств, использующих анализ, построенный на кривой Филлипса] стала

роковой. А  именно: взаимосвязь  между безработицей  и инфляцией, которую

иллюстрирует  кривая   Филлипса,  оказалась  крайне  нестабильной,  когда

правительства  пытались  ее  использовать  (консервативные  правительства

предпочитали ограничивать  инфляцию с  помощью ристриктивной  политики  и

допускали  высокий  уровень  безработицы,  в  то  время  как  радикальные

правительства  в   качестве  приоритета   рассматривали   борьбу   против

безработицы и с этой целью могли принимать более высокую инфляцию). <...>

Вместо  стабильных   и  взаимозаменяемых   доз  безработицы  и  инфляции,

характерных для филлипсовской зависимости, экономика индустриальных стран

на  протяжении   70-х  годов  столкнулась  со  стагфляцией,  т.е.  в  ней

одновременно присутствовали  и большая безработица (стагнация), и высокая

инфляция.

<...> Сегодня  большинство экономистов ... в значительной мере сходятся в

понимании того,  что политика  экспансии, стимулирующая  спрос, не только

приводит к повышению инфляции, как в простом анализе кривой Филлипса, но,

кроме того,  и  не  в  состоянии  уменьшить  безработицу  в  долгосрочной

перспективе."

Неизвестно, что  хуже для  реформ -- бывшие преподаватели политэкономии и

научного коммунизма,  без смысла  и  понятия  использующие  экономические

термины в политиканских интересах, или недоучившиеся "отличники"...

68) Если  она "нерыночная", то может и не надо ее рассматривать с помощью

понятий рынка?  Не говорим  же  мы,  в  самом  деле,  о  "нетракторности"

легкового автомобиля...

 

                                                                   68

 

 

Замещение понятий совсем не безобидно: охарактеризовав  сложившуюся

ситуацию как "монополизм", далее начинают принимать меры:

"Демонополизации нужно немедленно придать должный размах. Пока российские

власти раздумывают о том, как обуздать государственно-монополистические

образования, активно формируются и быстро набирают силу другие,

негосударственные монополии, в роли которых выступают ассоциации,

кооперативные объединения, совместные предприятия и т.п. ... И что еще

безусловно очень нужно -- чтобы прорезался голос у российского

Антимонопольного комитета. Задавленные монополизмом налогоплательщики, на

содержании которых, он, собственно говоря и находится, вправе, наконец-

то, узнать, какому именно монополисту предъявлены финансовые санкции,

против кого начато судебное преследование и т.п.? Узнавать же, похоже,

нечего: таких фактов нет. Если все дело в том, что комитету неизвестны

адреса монополистов, пусть обратится к потребителям, они подскажут" (Та

же статья). Единственным результатом этой титанической борьбы экономистов

с советским хозяйством может быть его уничтожение. А сопротивление и

неудачу всегда можно объяснить происками врагов (но не своим

профессиональным кретинизмом).

Таким образом, из этой короткой подборки виден, как мне кажется, механизм

замещения реального положения дел экономическими понятиями, общий как для

сторонников, так и для противников реформ. Возвращение "собственного

языка" -- процесс долгий, нынешнему поколению политиков и "специалистов"

он не грозит. Поэтому, вообще говоря, в ближайшее время совершенно

неважно, кто победит: "радикальные рыночники", "умеренные" или даже

антирыночники. Все они будут делать примерно одно и то же, и одинаково

безуспешно.

 

                                                                   69

 

 

Приложение 3

 

"В то же время дело обстоит таким образом, что модель "чистой" рыночной

экономики основывается на ряде нереалистичных предположений.

<...> Для того, чтобы могли действительно говорить о совершенной

конкуренции, необходимо выполнить ряд условий:

количество продавцов и покупателей на рынке должно быть настолько

большим, чтобы никто из них произвольно не мог повлиять на цену;

никакие покупатели и продавцы не должны сотрудничать друг с другом;

товары должны быть достаточно простыми и однородными, так, чтобы они

действительно могли покупаться и продаваться в различных количествах;

покупатели товаров должны иметь надежную информацию о происходящем на

рынке. Они должны знать, где наиболее низкие цены, чтобы незамедлительно

уйти от продавцов, пытающихся продавать по неоправданно высоким ценам;

для новых предприятий должна существовать возможность свободно и быстро

утвердиться на рынках;

не должно существовать преимуществ крупномасштабного производства,

которое позволяет изготавливать товары дешевле и дешевле по мере его

роста. Это разоряет малые предприятия, что ведет к монополии (т.е. одно

предприятие контролирует рынок) или олигополии (рынок контролируется

небольшим количеством предприятий).

<...>

В действительности многие рынки отнюдь не отличаются совершенной

конкуренцией, наоборот, там существует преимущество для крупного

производства, что ведет либо к монополии, либо к олигополии. Для ряда

отраслей со сложными производственными процессами объемы продукции должны

быть очень большими, чтобы производство было прибыльным. <...> В другом

случае предприятия "сливаются", организуя картели, т.е. заключают более

или менее тайные соглашения для ограничения конкуренции и удержания цены.

Кроме того, не все предприятия на определенном рынке выпускают один и тот

же продукт, а предлагают различные его варианты, что позволяет им

назначать различные цены, причем потребитель не всегда может это

разглядеть. Благодаря рекламе эта разница возрастает, а потребители

вынуждены платить по более высоким ценам."

 

(Из книги /1а/, с. 75-76)

 

 

Литература

 

1. Г.П.Щедровицкий. Строение атрибутивных знаний. Сообщ. I - VI. Доклады

АПН РСФСР, 1958, NN 1,4; 1959, NN 1,2,4; 1960, N 6.

2. См. доклады С.Попова по данной теме в архивах ММАСС.

3. А.А.Зиновьев. Зияющие высоты (1976), Коммунизм как реальность (1981).

L'age d'homme, Lausanne.

4. Материалы к экспертному семинару "Подходы к разработке программы

стабилизации и развития малых научных городов Подмосковья", Подмосковье,

1992

5. В.А.Лефевр. Конфликтующие структуры. М., Советское радио, 1973. См.

тж. "Кентавр", N 2, 1990.

6. Г.Г.Шпет. Очерки истории русской философии. В сб.: "Сочинения", М.,

Правда, 1989.

7. Н.О.Лосский. История русской философии. М., Советский писатель, 1991.

 

                                                                   70

 

 

8. С.Л.Франк. De profundis (Из глубины) В сб.: "Из глубины", Изд. МГУ,

1990. Перепечатка одноименного сборника 1918 г.

9. Вл.Соловьев. Сочинения. т.2. М., Мысль, 1988.

10. А.Раппопорт. Границы проектирования. Вопросы Методологии, N 1, 1991,

с. 19 - 38.

11. М.Хайдеггер. Разговор на проселочной дороге. М., Высшая школа, 1991

12. Г.Гессе. Игра в бисер. М., Радуга, 1984.

13. Х.Ортега-и-Гассет. Восстание масс. Вопросы философии, NN 3 - 4, 1989.

14. Г.П.Щедровицкий. Проблемы построения системной теории сложного

"популятивного" объекта. В сб.: "Системные исследования. Методологические

проблемы. 1975". М., Наука, 1975, с. 172 - 214. См. тж. сб. "Проблемы

исследования структуры науки". Нск., Изд. НГУ, 1967.

15. М.К.Петров. Язык, знак, культура. М., Наука, 1991.

16. К.Поппер. Логика и рост научного знания. М., Прогресс, 1983.

17. П.Фейерабенд. Избранные труды по методологии науки. М., Наука, 1986.

18. Серия "Логика и методология науки". М. Наука, 1979-1981.

19. Г.П.Щедровицкий. Принципы и общая организация системно-структурных

исследований и разработок. В сб.: "Системные исследования.

Методологические проблемы. Ежегодник. 1981". М., Наука, 1981, с.193 -

227.

20. М.Вебер. Избранные произведения. М., Прогресс, 1990.

21. Ф.Шахермайр. Александр Македонский. М., Наука, 1986, с. 49-56.

22. В.Ф.Эрн. Идея катастрофического прогресса. В кн.: Сочинения. М.,

Правда, 1991.

1а. К.Эклунд. Эффективная экономика. Шведская модель. М., Экономика,

1991.

2а. М.Вебер. Избранные произведения. М., Прогресс, 1990.

3а. Т.Веблен. Теория праздного класса.

4а. К.Маркс. Капитал. М., ПСС, 1955, т.3

5а. Й.Шумпетер. Теория экономического развития.

6а. С.Попов. Идут по России реформы. Ч.1. Кентавр, N 2, 1992.

7а. Н.А.Морозов. Повести моей жизни. М.,Наука, 1965.

8а. С.В.Попов, П.Г.Щедровицкий. Конкурс руководителей. М., Прометей,

1989.

9а. С.М.Соловьев. Чтения и рассказы по истории России. М., "Правда".

1989.